"Владимир Дудинцев. Белые одежды" - читать интересную книгу автора

посмотрим, дорогой Учитель, как ты их разогнал...
Так думал, глядя вслед неутомимому старику, человек в
ковбойке. А далекое голубое пятнышко все прыгало между соснами,
поднимаясь выше и выше. Бывший ученик академика не знал еще,
сколько драм и живых страстей бегут на этих тонких ногах...
"Небось, и он считает, что я Торквемада, - не очень
весело подумал человек в ковбойке. - А может быть, он как раз
и родил это хорошенькое сравнение. Тем более надо к нему зайти,
проведать учителя. Да кроме того, он еще и проректор. Через час
он наверняка будет уже дома".
Он не спеша зашагал по аллее, свернул к розовевшему вдали
институтскому корпусу. "По отзывам знающих людей, - вдруг
вспомнил он слова синего бегуна, беседовавшего с ним, - нажмет
и отпустит! - вспомнил и тряхнул головой в сторону и вниз, и
даже оскалился от стыда. - Значит, заметили во мне эту
ласковость инквизитора! В чем же она выражается? Откуда
взялась?"
Он шел и не замечал никого - ни тех, кого обгонял, ни
тех, кто настигал его, несясь спортивной рысью. Он уже шагал по
асфальту, в полосе усиленного движения. Мимо него пролетали на
невиданных самодельных роликах лыжники с палками, тренирующиеся
и летом, катились навстречу коляски с младенцами. Два человека
узнали его и поклонились, но он не заметил их.
- Федор Иванович! Федя Дежкин! - позвал кто-то над самым
его ухом, и он очнулся. Мягкий лысоватый блондин из рыжих -
бывают такие прозрачные гребешки - шел рядом, плечо к плечу, с
ним и приветливо улыбался, разведя руки, словно для объятий.
"Вот у кого ласковость!" - подумал Федор Иванович, узнав в
соседе полковника госбезопасности Свешникова. Забытая привычка
сама растянула худые щеки Федора Ивановича, и был момент, когда
оба собеседника стали вдруг похожими друг на друга.
- А-а! Михаил Порфирьевич! Сколько лет, сколько зим!
Небось, уже генерал?
- Не-ет, все еще полковник. Это ваш брат - сегодня
окончил вуз, а завтра, смотришь, уже кандидат, уже ревизует
своих профессоров. Я слышал, вы приехали
вейсманистов-морганистов шерстить?
- Начальство поручило...
- Ну как, бытие все еще не определяет сознания? Вы
по-прежнему настаиваете?
- Уже не настаиваю, Михаил Порфирьевич. Стал старше,
умнее. Но вам могу признаться: да, думаю я по-прежнему так, как
думал. А вы по-прежнему меня не понимаете.
- До сих пор! Отрицаете значение бытия!
- Простите. Я отлично сознаю, что являюсь результатом
множества предшествующих процессов. Если бы не было моего
бытия, не было бы и моего сознания. Но я против плоского
заучивания классических формул. Против механических
представлений. Результат воздействия бытия на меня будет
зависеть и от моей личности. Меня нельзя сбрасывать со счета, я