"Владимир Дудинцев. Белые одежды" - читать интересную книгу автора

не молекула воды. Можно ли яснее сказать? Я настаиваю вот на
чем: на воздействие бытия я отреагирую самым неожиданным для
многих образом.
- Посмотреть бы!
- А что - мы ведь еще поживем. Еще увидимся.
Согласитесь, что августовская сессия академии была классическим
фактором общественного бытия. Так вот: один академик на ней
признал свои ошибки и полностью покаялся. Пал на колени перед
нашим законодателем. Другой морганист, доктор наук, каялся с
оговорками. А некий профессор на весь зал закричал:
"Обскуранты!" - и был выведен на улицу. Видите, они не
по-вашему, а всяк по-своему проявили свою суть в равных
условиях.
- Но бытие может устроить вам серьезный экзамен.
- Михаил Порфирьевич, бытие своей манерой ставить нам
такие пестрые и сложные задачи предполагает разные реакции. Оно
само утверждает, что все мы - разные. На его экзамен я
отреагирую самым неожиданным образом. Так, что само бытие
удивится.
- Вы только этого с другими не развивайте. Со мной можно.
А с другими не стоит.
- Не могу. Развиваю с каждым, кто любит поговорить.
- Ваш опыт должен бы вас научить...
- А что? Вы имеете в виду дядика Борика? Что-нибудь
натворил?
- Нет, Борис Николаевич, слава богу, в порядке, он даже
стал кандидатом наук. Но ведь это не чья-нибудь, а ваша
неосторожность навлекла на него неприятности. И в судьбе его
остался, так сказать, шрам... Так что хоть с этой стороны
сделайте выводы. Вы где остановились - в квартире для
приезжающих?
- Да, - несколько растерянно, механически ответил Федор
Иванович.
- Давайте не избегайте меня. Надо нам как-нибудь, как
семь лет назад, обстоятельно поговорить. О свободе воли, о
добре и зле... Я уже соскучился по нашим беседам.
- Да, конечно... Понимаю...
Они простились, как и раньше прощались, чувствуя
непонятное замешательство, и полковник в штатском костюме
табачного цвета пошел вперед ускоренной, озабоченной походкой.
Складки на спине задвигались крест-накрест, заюлил узенький зад
- самое узкое место в фигуре полковника. И, как восемь лет
назад, голова Свешникова опять показалась настороженному Федору
Ивановичу кастрюлей с двумя оттопыренными врозь и вверх
ручками.
А с дядиком Бориком вот что получилось. Еще до
войны, когда Федор Иванович учился здесь, у него завелся
друг - этот самый Борис Николаевич Порай, преподаватель с
факультета механизации. У Федора Ивановича всю жизнь были
друзья на десять-пятнадцать лет старше его. И всю жизнь Федор