"Владимир Дудинцев. Не хлебом единым" - читать интересную книгу автора

сейчас отдыхает. Двое суток все-таки человек проездил.
- Дело хорошее, - Леонид Иванович опять окинул глазами кухню и задержал
взгляд на ушате со сметаной. Он надолго закрыл глаза и, медленно открывая
их, сказал резким, мальчишеским голосом: - А все-таки машину без моего
разрешения ты не вызывай. Придется дать распоряжение в гараж...
- Ну-ну, - сказала старуха, не оборачиваясь к нему. - Давай...
распоряжайся... Командовай...
Леонид Иванович вернулся в коридор, подошел к телефону.
- Мне диспетчера... Разъедините... - Он сонно засопел в трубку, это
была еще одна его привычка. - Александр Алексеевич?.. Это? Хм, это
Дроздов. Да... Спасибо. Как там дела? Н-да. Четвертый аппарат наладили?..
А печи? - Голос Леонида Ивановича угрожающе померк. - Что свистит? Что
свистит? Как же это, товарищи дорогие, если бы я не десять, а двадцать
дней отсутствовал, аппарат бы у вас свистел двадцать дней? Не через четыре
дня, а послезавтра пойдет... Ну, ладно, не будем спорить... Да, я сейчас
приду...
- Черт, - сказал Леонид Иванович, вешая трубку.
Впрочем, он тут же успокоился и велел Шуре отвечать на все телефонные
звонки, что его нет дома.
- Кормить-то будете? - закричал он в сторону кухни.
Часа через три он вышел из дому, неся большую кожаную папку. За
воротами его ждал "газик" защитного цвета. Леонид Иванович сел рядом с
молоденьким шофером Глазковым и нахмурился, сразу стал совсем другим.
Машина сделала несколько поворотов между домами и остановилась перед
подъездом двухэтажного здания с большими квадратными окнами. Так же
хмурясь, Леонид Иванович поднялся по ступеням, толкнул зеркальную дверь и
зашаркал на лестнице и по коридору, на ходу кивая встречным. Все знали о
приезде начальника, и несколько человек уже сидели в приемной. Леонид
Иванович прошел к себе, в просторный, высокий кабинет с большим рыжеватым
ковром, пересеченным по диагонали зеленой дорожкой. Вслед за ним вошла
слегка подкрашенная секретарша в узкой юбке и белой прозрачной кофточке.
- Кто это там? - спросил Леонид Иванович, причесывая височки и ощупав
большую, раздвоенную плешь. У него действительно были две макушки -
счастливая примета!
- Это изобретатель. Насчет труб.
- Да, да. Я помню. Пусть ждет. Ганичев с Самсоновым пусть войдут.
Секретарша удалилась, а Леонид Иванович обошел свой громадный стол, на
котором поблескивал отлитый из черного каспийского чугуна чернильный
прибор, составленный из знаков гетманской власти. Тут стояли две булавы,
массивная печать, возвышался бунчук и были разложены еще какие-то
многозначительные и тяжелые вещи. Дроздов сел и, уйдя головой в плечи,
соединив обе руки в один большой бледный кулак, выжидающе опустил его на
зеленое сукно. Тут же, вспомнив что-то, он мгновенно переменил позу, снял
трубку и, передвинув рычаги на черном аппарате, похожем на большую пишущую
машинку, сонным голосом заговорил с цехом, где был плохо работающий
четвертый аппарат. В эту-то минуту и вошли Ганичев - главный инженер
комбината и Самсонов - секретарь партийного бюро. Ганичев был очень высок,
толст, гладко выбрит и носил поверх синего костюма куртку-спецовку из
тонкого коричневого брезента. Самсонов был такого же роста, как директор
комбината, носил старенький офицерский костюм без погон и сапоги. Оба сели