"Александр Дейч. Гарри из Дюссельдорфа (о Генрихе Гейне)" - читать интересную книгу автора

обращаясь к Амалии:
- Смотри, какой у тебя сердитый кузен!
Амалия едва улыбнулась и подняла свои лучистые глаза на Гарри. Юноша
прочитал в ее взгляде нечто вроде сочувствия, и это было лучшей наградой
за его порыв, быть может неуместный в таком кругу. А Соломон встал со
своего кресла, подошел к Гарри и обнял его.
- Ты хороший мальчик, - сказал он. - Мне нравится твоя честность. В
торговых делах нужна честность, но, разумеется, в свою пользу. Вот лет
через двадцать ты будешь благодарить дядю за добрый совет. У тебя тогда
будет хороший магазин готового платья, хорошая жена и хорошие детки - так,
с полдюжины...
Тут Соломон залился веселым смехом, присутствующие поддержали его из
вежливости, а Гарри, то ли от смущения, то ли от негодования, выбежал из
гостиной.
Он заперся в своей каморке, улегся в постель и плакал, уткнувшись в
подушку.
"Что же со мной будет? Какому богу молиться? Когда я был глупее, я
обращался в лицее к богу, прося его помочь мне не забыть неправильные
глаголы. Но бог помогал плохо, и я в нем разуверился", - думал Гарри.
Наставления Соломона Гейне, преподанные племяннику, совпали с желанием
родителей Гарри. Юношу определили в торговую школу. Это учебное заведение
не имело ничего общего с такой разносторонней школой, как лицей. Здесь
никому не было дела до латыни, истории, мифологии, географии. Скучные,
ограниченные преподаватели вдалбливали ученикам премудрости "тройного
правила", вексельного права и учили вести бухгалтерские книги по всем
законам торгового дела. И ученики были такие же скучные и ограниченные.
Гарри с отвращением посещал школу, а но ночам ему снились дебеты, кредиты,
брутто, нетто, тара и прочие термины торговли. Гарри попрежнему
интересовался только поэзией и искусством. Он непрестанно читал книги
классических и современных писателей, не только немецких, но и французских
и английских. Шекспир и Байроп были его любимцами. Он пробовал даже
перевести на немецкий язык из байроновского "ЧайльдТарольда". Писал он и
свои стихи.
Однажды в необычайном возбуждении прибежал он к бывшему лицейскому
товарищу Иозефу Нейнцигу и прочитал ему только что написанное
стихотворение "Гренадеры". Семнадцатилетний поэт с воодушевлением передал
разговор двух французских гренадеров, возвращающихся на родину после
падения Наполеона. Гарри выразил любовь французских солдат к своему
полководцу.
С особенным жаром прочел он слова:

И мой император в плену!..

Иозеф Нейнциг спросил Гарри, неужели он до сих пор преклоняется перед
Наполеоном, который принес столько несчастья их родине во время последних
войн. Гарри пылко ответил:
- Я люблю не французского императора, а ту идею, которую он воплощает.
Я люблю революцию, а он ведь выступил ее защитником.
Действительно передовая немецкая молодежь Рейнской области могла
вспоминать с сожалением об утрате гражданских свобод, принесенных