"Александр Дейч. Гарри из Дюссельдорфа (о Генрихе Гейне)" - читать интересную книгу автора

каштановых волос.
В ее глазах не было теперь ии насмешливого, ни жестокого выражения.
- Я проходила мимо и решила зайти посмотреть, как живет мой кузен.
Амалия слегка толкнула дверь каморки и села на стул у столика Гарри.
Я не хочу, Гарри, чтобы ты сердился на меня.
- Я не сержусь, - сказал Гарри. - Прошу тебя, не надо об этом... Совсем
не надо...
- Я сейчас уйду, - сказала Амалия. - Я только скажу еще одно: вчера у
нас был разговор о тебе, большой разговор...
- Представляю себе, - сказал Гарри.
- Папа страшно зол на тебя, говорит, что ты никчемный человек, что,
кроме писания стихов, у тебя нет ничего в голове. Ему сказали, что ты
написал стихи в "Гамбургском страже".
- И это стало известно в вашем доме?
- Да. И он показал нам эти стихи.
Амалия вынула смятый листок газеты и развернула его.
- Гарри, это правда написал ты? И нарочно подписался каким-то
Ризенгарфом?
Гарри молча кивнул головой.
- Скажи мне, Гарри, - спросила Амалия, - неужели эти стихи обо мне и
для меня?
Гарри молчал. Потом тихо произнес:
- Я ведь тебе приносил стихи, но ты только посмеялась надо мной.
- Ах, я никогда не думала, что ты поэт и что такие стихи могут
появиться в газете! Я думала, что печатаются стихи только Шиллера или
Гёте. Спасибо тебе, Гарри, и прости, что я тебе сказала правду: я не могу
тебя любить.
Гарри хотел что-то сказать, но в этот момент дверь распахнулась и вошел
Соломон Гейне. Лоб его был нахмурен, губы сжаты, а это не предвещало
ничего хорошего. Именно в такие моменты Гарри его называл про себя
"Бореем".
- Хороши дела, племянничек! - закричал Соломон. - Твоя фирма дала мне
убытку семь тысяч триста один талер. Кто взыщет деньги со всех этих
Энгельманов и Шнурке?.. Довольно, я сыт по горло такими делами.
Контора с сегодняшнего дня закрыта, а ты...
- Папа, не горячись, - сказала Амалия.
- Час от часу не легче! Почему ты здесь? Сейчас же домой! Тебе здесь не
место...
Амалия встала и вышла из конторы, не сказав ни слова.
Соломон Гейне обернулся и увидел стоявших в дверях приказчиков и Арона
Гирша.
- Вам тут тоже нечего делать. Закройте дверь поплотнее.
Соломон Гейне тяжело опустился на стул, снял шляпу и вытер фуляровым
платком лоб. Он помолчал немного, затем заговорил спокойнее. Он не мог
долго горячиться, и его бешеные вспышки быстро угасали.
- Я знаю все твои проделки. Мне сообщили, что ты пишешь стихи в
"Гамбургском страже". Это не газета, а настоящая помойница, грязный
листок, вымогатель денег! И там мой племянник печатает стихи! Да еще какие
- затрагивающие мою дочь Амалию! Хватит! Ты не для Гамбурга!
- Вернее, Гамбург не для меня, - сказал Гарри. - Я никогда к нему не