"Стальная мечта" - читать интересную книгу автора (Спинрад Норман)

Глава 11

Теперь, когда зиндские орды оказались временно запертыми за водной преградой Роуля, строительство Нового Хелдона пошло темпами, от которых просто дыхание захватывало. Победа при Лумбе подхлестнула хелдонцев, ибо каждый четко понимал: человеческой расе дана лишь короткая передышка. В скором времени доминаторы вновь попытаются двинуть на святую незараженную землю фатерлянда неисчислимые полчища своих гнусных живых роботов. Поэтому каждый выкладывался, как мог, участвуя в общем деле построения светлого будущего, и по всей стране, куда ни глянь, люди наперебой демонстрировали самые настоящие чудеса самопожертвования и фанатизма.

Самое лучшее, самое новое, самое прогрессивное из того, что нес в себе Новый Порядок, нашло свое воплощение в программе классификационных лагерей. Ничто не доставляло Феррику такого удовольствия, как инспекционные поездки по лагерям. Ибо нигде патриотическое рвение не достигало такого поистине героического размаха, как здесь.

Вот и теперь сердце Феррика сжалось от предвкушаемой радости, когда он проходил через главные ворота только что вошедшего в строй нового классификационного лагеря, расположенного недалеко от северной границы Изумрудного леса. На этот раз Феррик предпочел прибыть сюда с неофициальным визитом. Боре Ремлер вызвался сопровождать его самолично. Поспешая за Ферриком, Ремлер просто исходил от нетерпения. Феррик прекрасно понимал его. Ведь Боре вложил в лагеря всю свою душу. Вдвоем с Ваффингом, при поддержке военной промышленности и армии, а также добровольцев из СС, Ремлер сделал невозможное: за какие-то два месяца в Хелдоне были построены и введены в строй тридцать шесть классификационных лагерей.

Внешне лагерь выглядел довольно скромно — прямоугольный участок, огороженный несколькими рядами колючей проволоки, через которую пропускался электрический ток. По углам прямоугольника высились сторожевые вышки с установленными на них пулеметами. Внутри лагеря тянулись ровные ряды аккуратных деревянных бараков. Одновременно лагерь вмещал до десяти тысяч хелдонцев — и такова была сверхчеловеческая эффективность СС, что Ремлер гарантировал обработку всех этих десяти тысяч граждан в течение всего лишь пяти дней.

Излишним было бы говорить, что все эти достижения были бы абсолютно немыслимы без подлинно фанатической поддержки простых хелдонских тружеников — таких, как те, что встречали сейчас Феррика и Ремлера, выстроившись в ровные шеренги на главном лагерном плацу — всего их здесь было две с лишним тысячи человек. "Клаги"   — так называли хелдонских граждан, проходящих пересертификацию в лагерях. Это новое словечко появилось в обиходе всего лишь два месяца тому назад. Еще одно свидетельство тех головокружительных темпов, с которыми Хелдон строил свое счастливое будущее. В основной своей массе собравшиеся на плацу клаги представляли собой, на первый взгляд, превосходные экземпляры истинно человеческой породы. Сейчас, на время пребывания в лагере, вместо гражданской одежды на них были серые опрятные костюмы с нашитыми номерами. Хотя пребывание в лагере являло собой довольно тяжкое испытание, требующее определенного напряжения моральных и физических сил, Феррик, к величайшему своему удовлетворению, не заметил среди клагов ни одной кислой физиономии. Большинство из проходящих здесь пересертификацию в глубине души лелеяли надежду быть направленными в ряды СС. Тем более что за вдохновляющим примером далеко ходить было не надо куда ни кинь взгляд, повсюду виднелись бравые парни из Светозарной Свастики в сверкающих черных кожанках и алых, украшенных свастикой, плащах.

Когда Феррик остановился перед строем, Ремлер рядом с ним щелкнул каблуками и молча выбросил руку в партийном приветствии.

Немедленно шеренга клагов ощетинилась лесом выброшенных вперед рук, и дружный рев двух с лишним тысяч голосов "Хайль Яггер!"   раскатился над классификационным лагерем.

Феррик выбросил руку в ответном салюте, после чего обратился к клагам с краткой речью. Надо было как-то вознаградить славных хелдонцев за их патриотизм.

— Граждане Хелдона! Я рад вашему патриотизму и готовности пожертвовать мелкими удобствами ради процветания общего дела. Мне известно, что половина из присутствующих находится здесь добровольно. Подобное рвение вдохновляет не только меня, но и каждого истинного человека, живущего по законам Свастики. Ваш боевой дух, ваш патриотизм, ваша готовность жертвовать всем и ваша приверженность священным расовым идеалам, как и сам этот лагерь, где мы с вами находимся, должны служить грозным напоминанием гнусной клике доминаторов и их приспешников. Граждане Хелдона! Я желаю вам удачи! Да не выявится среди вас доминатор! Желаю всем вам успешно пройти пересертификацию! Я желаю каждому из вас попасть в ряды СС. Это высшая почесть, которой может удостоиться истинный человек! Хайль Хелдон! Хайль победа!

В ушах Феррика все еще звучал ответный рев голосов "Хайль Яггер!",  когда они с Ремлером отправились осматривать лагерь.

Пересертификация производилась в большом одноэтажном строении, обшитом листами нержавеющей стали. У входа в здание находилась большая толпа клагов под предводительством высокого светлокудрого эсэсовца в безупречно черной кожанке. Еще несколько эсэсовцев разделяли эту толпу на четыре очереди и по одному запускали внутрь. Так как очереди двигались очень быстро, другие эсэсовцы постоянно подводили к толпе новые группы клагов. Четкость, слаженность и скорость напоминали заводской конвейер. Феррик отметил, что клаги в толпе были бодры, веселы и оживленно переговаривались между собой. То тут, то там слышался жизнерадостный смех. Однако, встав в очередь, каждый двигался к дверям с видом сосредоточенным и торжественным, очевидно, осознавая всю важность текущего момента.

— Мне нравится скорость, с которой проходит пересертификация, — сказал Феррик Ремлеру. — К вашей чести, должен заметить, что удается сочетать массовость охвата с уважением к индивидуальности каждого хелдонца.

Ремлер кивнул:

— Некоторые из этих молодых парней так хотят попасть в ряды СС, что отдают свой суточный паек, стремясь оказаться в той группе, которая будет проходить пересертификацию раньше.

Феррик только покачал головой:

— Отдай по лагерю приказ: человек, отдавший свой суточный паек, с целью побыстрее пройти пересертификацию, отодвигается в очереди на сутки. Мы не можем допустить, чтобы потенциальные эсэсовцы голодали по причине собственного энтузиазма.

— Да, мой Командир! — ответил Ремлер, и они вошли в обшитое сталью строение.

Интерьер пересертификационного центра был подчеркнуто рабочим: некрашеные стены и каменный пол. Каждая из четырех очередей, вливающихся сюда, проходила вдоль длинных барьеров, тянувшихся на добрую половину длины помещения. За барьерами плотными рядами стояли эсэсовские генетики в черных кожанках. Каждый из них производил лишь один тест. За то время, пока каждый клаг-абитуриент проходил вдоль барьера, он подвергался всестороннему тестированию. Все четыре цепочки тестируемых сходились затем вместе перед стеной, в которой находились четыре двери. Здесь клагов охранял целый десяток эсэсовцев, вооруженных булавами и автоматами. После того как клаг-абитуриент проходил тестирование, его направляли к одной из дверей для дальнейших процедур. Феррик заметил, что большинство клагов всячески стремились попасть в крайнюю справа дверь.

— Мы недавно разработали четыре дополнительных теста, — с гордостью сообщил Феррику Ремлер. — Каждый хелдонец должен теперь удовлетворять двадцати трем генетическим параметрам. Конечно, для тех, кто стремится попасть в СС, требования намного выше. Поскольку уже на сегодняшний день хелдонские лагеря направили в ряды СС почти семьдесят тысяч человек, мы были вынуждены ужесточить наши требования к чистоте генотипа для тех, кто мечтает попасть в ряды Светозарной Свастики. Кроме того, женские лагеря рекомендовали сорок тысяч женских особей, генетически подходящих для спаривания с людьми из СС. Мой Командир, ты только представь себе, каких невероятных экземпляров мы получим уже в следующем поколении! Чистота генотипа кристальнейшая!

— Ничуть в этом не сомневаюсь, Ремлер, — отозвался Феррик. — То, что ты делаешь здесь, иначе как чудом назвать нельзя.

Зарумянившись от похвалы, Ремлер провел Феррика в крайнюю слева дверь. Они очутились в маленьком помещении. Двое находящихся здесь эсэсовцев, вооруженных автоматами и булавами, замерли по стойке "смирно"   и выбросили правую руку в партийном салюте при виде верховного главнокомандующего. Пол в помещении был влажным, бетонным и весь усеян небольшими отверстиями. Вода подавалась из многочисленных кранов, расположенных на стене в нескольких дюймах от пола. Несмотря на чистоту, царящую в помещении, на полу виднелись следы красно-бурых пятен.

— На настоящий момент нам удалось выявить всего лишь несколько тысяч доминаторов, — сказал Ремлер. — Однако эсэсовские ученые близки к завершению работ над специальным тестом, выявляющим доминаторский генотип. В настоящий же момент я с прискорбием вынужден признать вероятность того, что некоторому количеству доминаторов удалось улизнуть, выдав себя за обычных мутантов или гибридов.

Феррик вернул салют честным эсэсовским труженикам и кивнул в ответ на слова Ремлера.

— Когда работы над этим тестом будут закончены, нам никто не помешает подвергнуть стерилизованных мутантов повторной проверке. И тем самым выявить уцелевших доминаторов. Доминаторы во что бы то ни стало должны быть уничтожены все до последнего. Это вопрос выживания истинного человечества.

— В любом случае новое поколение так или иначе решит эту проблему, заметил Ремлер.

В противоположном, от входа конце ликвидационного помещения находилась еще одна дверь. Ремлер провел Феррика через нее. Они пересекли служебный коридор и вошли в большое помещение, наполненное веселыми обнаженными хедцонцами, выстроенными перед стальной стеной, в которой виднелись окошки. В окошках клаги получали новые сертификаты, подтверждавшие чистоту их генотипа, а также свою гражданскую одежду, сданную при поступлении в лагерь.

Стоило Феррику появиться здесь, как оглушительный и восторженный вопль "Хайль Яггер!"   эхом отозвался от стальных стен. С минуту толпа не могла успокоиться, непрерывно выкрикивая "Хайль Яггер!"   и вскидывая руку в партийном салюте. При виде столь чистосердечного выражения народного ликования Феррик не мог удержаться от улыбки, отдав толпе исполнивших свой гражданский долг хелдонцев партийный салют.

Феррику был вполне понятен восторг этих людей. Ведь они прошли новое, строжайшее генетическое тестирование, которое вновь подтвердило их причастность к истинному человечеству. Неподдельная радость этих людей глубоко тронула Феррика; он почувствовал, как в нем еще больше крепнет железная решимость довести до конца свою великую миссию — подарить истинному человечеству весь мир.

Затем Ремлер повел Феррика по коридору и наконец остановился у входа в вытянутое, прямоугольной формы помещение, которое, очевидно, являлось предметом особой гордости Ремлера. Прямо от дверей начинался барьер, точно такой же, как в помещении для пересертификации. За барьером плечом к плечу стояли пятеро эсэсовских генетиков, все как на подбор белокурые и голубоглазые. Дальше, за генетиками, располагался за своим столом врач, обложившийся всевозможными медицинскими инструментами. Вся задняя часть комнаты была занята рядами столов, за которыми сидели высокие белокурые юноши, заполнявшие под наблюдением капитана СС бланки тестов. Патриотическое рвение и воодушевление достигали в этом помещении необычайного накала. Ведь находившимся здесь юношам предоставлялась попытка пройти невероятно жесткое генетическое, соматическое и патриотическое обследование на предмет возможности вступления в ряды СС.

При виде Феррика все находящиеся здесь вскочили, приветствуя вождя. Феррик ответил коротким салютом и кивком головы дал понять, чтобы на него и Ремлера не обращали внимания. После чего он счел нужным выйти, дабы ничем не нарушать торжественность процедуры и дать возможность соискателям полностью сосредоточиться на тестах. Феррик прекрасно понимал, что его присутствие отвлечет внимание юных патриотов — из-за этого они могут упустить шанс, который выпадает в жизни только раз.

Завернув за угол коридора, Феррик столкнулся нос к носу с очередью людей. Лица их были бледными как мел, а в глазах застыл страх. Вдоль очереди на равных интервалах друг от друга стояли эсэсовцы, вооруженные булавами и автоматами. Впереди находился майор СС с блокнотом и ручкой в руках. За спиной у майора виднелись две двери.

При появлении Феррика майор как раз обращался к угрюмому хелдонцу с несколько высокомерным лицом:

— Мой долг сообщить вам, что тестирование выявило ваше несоответствие стандартам беспримесного истинно человеческого генотипа. Посему вам предоставляется на выбор: либо выдворение из фатерлянда без права возвращения, либо стерилизация. Что выбираете?

Парень явно колебался; Феррик заметил слезы в его глазах. Внезапно присутствие Феррика было замечено, и все, включая эсэсовцев и отбракованных, вытянулись по стойке "смирно"   и, выбросив правую руку в партийном салюте, прокричали "Хайль Яггер!"   с таким неподдельным энтузиазмом, что лучшего и не пожелаешь. Феррик был глубоко тронут подобным проявлением расовой солидарности элитных носителей беспримесного истинно человеческого генотипа и тех, кому предстояло принести себя на алтарь Отечества, пожертвовав ради процветания фатерлянда самым дорогим.

Мгновение — и хелдонец, стоящий перед майором, расправил плечи, щелкнул каблуками, вытянулся во фрунт и бодро отрапортовал:

— Ради блага Отчизны я выбираю стерилизацию! Выбросив правую руку в безупречном партийном салюте, несчастный решительно зашагал к правой двери.

— Восемьдесят пять процентов отбракованных выбирают стерилизацию, тихо шепнул Ремлер на ухо Феррику.

Слезы затаенной радости, смешанной с саднящей горечью, выступили у Феррика на глазах, когда он стоял и смотрел, как один за другим отбракованные стоически шагали к правой двери с тем, чтобы лишиться своих производительных органов. Перед его глазами сейчас было самое убедительное доказательство триумфа Свастики и правоты дела, которому он, Феррик, служил.

Верховный командующий фельдмаршал Лар Ваффинг тяжело поднялся с места, глянул на громадную карту за спинкой более высокого, чем у других, кресла Феррика, кивнул генералам, собравшимся в главном зале генерального штаба, улыбнулся Феррику и начал доклад:

— Мой Командир, с величайшим удовольствием спешу сообщить, что перевооружение армии можно считать завершенным. В нашем распоряжении находится более трехсот танков, и новые заводы способны выпускать еще по десятку каждую неделю. Сейчас мы имеем более двухсот истребителей и пикирующих бомбардировщиков. Новые сборочные линии гарантируют еженедельный выпуск еще десяти машин. Более полумиллиона хелдонцев влились в ряды нашей армии. Я с гордостью могу доложить, что отныне каждый солдат имеет новый автомат, равно как и уставную булаву. Столь же хорошо обстоят дела и с боеприпасами. Что касается нефти, то ее запасов нам хватит на месяц войны. Ученые военно-промышленного комплекса сейчас бьются над задачей воссоздания управляемых ракет и другого оружия древних. Ваффинг сделал паузу.

— В общем, если вкратце, мой Командир, находящиеся в вашем распоряжении воинские части ждут только вашего приказа, чтобы рвануться в бой!

— Превосходно, Ваффинг, — отозвался Феррик, когда фельдмаршал, повинуясь его жесту, сел. — Армии и СС, как воздух, нужны боевые действия, чтобы поддерживать себя в форме. Вопрос только в том, где и когда мы будем вести эти боевые действия. — И пристально посмотрев на Ваффинга, Феррик спросил: — Как думаешь, мы готовы стереть Зинд с лица земли?

Несколько мгновений Ваффинг напряженно думал, прежде чем ответить.

— У меня нет ни малейшего сомнения в том, что мы сможем победить Зинд в случае, если начнем войну сегодня же, — наконец ответил он. — Но в этом случае война будет долгой и кровопролитной. Дай нам шесть месяцев — и армия удвоит свой численный состав. К тому времени мы будем располагать тысячами танков и аэропланов, и скорость нашего продвижения на восток будет ограничена только пределом скорости танков. Через шесть месяцев мы с легкостью сотрем с лица земли всю зиндскую шваль за одну-единственную молниеносную кампанию.

Несколько мгновений Феррик обдумывал услышанное. С одной стороны, Ваффинг был прав: имело смысл подождать несколько месяцев, накопить силы, а затем всей мощью хелдонской армии обрушиться на Зинд, покончив с ним раз и навсегда. С другой стороны, Феррик чувствовал — армия изнывала без войны.

— Ваффинг, как ты думаешь, возможно ли, чтобы Зинд атаковал нас в течение ближайших шести недель? — спросил он.

— Вряд ли, — ответил фельдмаршал. — Зиндцы не умеют скрывать своих приготовлений. Если бы они готовились к войне с нами, мы уже знали бы об этом. Но, насколько мне известно, подобных приготовлений Зинд сейчас не ведет.

Феррик встал. Он принял решение. Повернувшись к громадной карте, что висела на стене за его креслом, он заговорил, обращаясь к своим командирам:

— Хелдон начинает военные действия через две недели. Одна группа войск пройдет через Боргравию, возьмет Гормонд — и двинется дальше на запад, на Ветонию. Одновременно с этим другая группа войск пойдет на север и, пройдя стремительным маршем через территорию Федера, также войдет с севера в Ветонию, где и соединится с южной группой в районе ветонской столицы. Затем объединенная армия широким фронтом пойдет через Гусак, уничтожая все очаги сопротивления и выдавливая остатки гусакской армии в западные пустыни, где мы и оставим их — подыхать. Когда наши войска займут Боргравию, авиация должна будет нанести удары с воздуха по всем населенным пунктам в Крессии, Арбонне и Кармате, вынуждая местную шваль спасаться в южных пустынях. Таким образом мы обезопасим наш тыл для ведения последующей войны с Зиндом. Если вся эта операция займет больше месяца, я буду разочарован в вас.

У старых боевых генералов отвисли челюсти от безумной отваги предложенного Ферриком плана. Ваффинг же с размаху хватил здоровенным кулаком по столу. Лицо его так и сияло от удовольствия.

— Если операция займет больше месяца, мой Командир, я лично пристрелю каждого офицера в армии, затем разжалую себя в рядовые, выйду перед строем, засуну себе дуло автомата в рот и казню самого себя как государственного преступника.

Феррик невольно хмыкнул. Все-таки как Ваффинг ни старайся, а природное жизнелюбие и веселость нрава так и прет из него. Вон даже старых сморчков-генералов и тех развеселил.

Кроме того, Феррик понимал, что подобное обещание, торжественно данное Ваффингом на заседании штаба, вынудит фельдмаршала сделать все от него зависящее, чтобы операция уложилась в сроки.

Все-таки ему, Феррику, повезло. Под его началом — настоящие герои!

Полночь близилась. Феррик Яггер занял свое место на сиденье стрелка-наблюдателя во флагманском танке. Рядом с ним на месте водителя восседал Лудольф Бест. Глаза юноши сверкали от возбуждения и фанатизма. Кампания обещала быть богатой на приключения, ибо боргравийская армия считалась серьезным противником. Феррик учел этот фактор. Здесь, на юго-восточной кромке Изумрудного леса, он сосредоточил сто пятьдесят танков — ударное соединение, которое должно было проложить дорогу остальной армии. В сочетании с разрушительной мощью сотни пикирующих бомбардировщиков, уже вылетевших по направлению к боргравийской столице, этих танков было более чем достаточно, чтобы в течение нескольких часов сокрушить любое организованное сопротивление боргравийцев. По замыслу Феррика, вслед за танками должна была двинуться моторизованная пехота, а также моторциклисты СС, следом за которыми на запад предстояло пойти колоннам грузовиков с эсэсовцами-пехотинцами. Сроки кампании были предельно сжаты. Все решала скорость. К тому моменту, когда танки достигнут ветонской границы, Ремлер должен был уже приступить к строительству классификационных лагерей по всей территории Боргравии.

Феррик решил сам возглавить южную группу войск, а затем, когда южная группа соединится с северной, лично стать во главе объединенной армии. В основе его решения лежали не только практические соображения, но и личные интересы — ничто не могло доставить ему большей радости, как видеть гибель трижды проклятой боргравийской столицы, в которой волей судьбы он был вынужден провести свою несчастную юность.

Почти каждые тридцать секунд Бест нетерпеливо поглядывал на времяизмерительное устройство. Раз он даже проверил — работает ли оно. Потом, не в силах усидеть на месте, Бест завел двигатель танка и поставил его на прогрев, а потом с залихватской мальчишеской улыбкой повернулся к Феррику:

— Мой Командир, пора уже!

С улыбкой глядя на юношеский энтузиазм Беста, Феррик вытащил из-за пояса Стального Командира, встал и высунул сверкающий набалдашник своего оружия через открытый люк. Металлический кулак ослепительно сиял в свете полной луны. Феррик несколько раз выдвигал конец Стального Командира из круглой дыры люка, тем самым подавая сигнал. В темноте оглушительно взревели сотни танков, разрывая в клочья тишину мирной ночи. Нефтяные выхлопы ста пятидесяти двигателей заволокли всю округу чадной мглой. Засунув Стального Командира за пояс, Феррик задраил люк. Затем сел на свое место, пристегнулся, подтянул к себе микрофон и наконец-то отдал долгожданную команду:

— Вперед!

Перемалывая землю и кустарник, тяжелая стальная махина медленно двинулась с места, направляясь туда, где редели деревья и кончался Изумрудный лес. Пока Бест медленно наращивал скорость, Феррик поглядел через задний перископ и увидел, как за ним, круша кусты и деревья, выезжает из Изумрудного леса стальная фаланга, устремляясь в сторону дороги, ведущей к броду через Ульм. Боевой строй танков был сама простота: ферриковский танк впереди, а вслед за ним десять танковых рядов по пятнадцать машин в каждой. Мотопехота и моторизованные дивизии должны были выступить позднее, через два часа.

По настоянию Богеля и с одобрения Феррика, танки были соответствующим образом раскрашены: нижняя часть — в угольно-черный цвет, тогда как башни были алыми, с большими черными свастиками в белых кругах. На радиомачте каждой машины гордо трепетал на ветру флажок с красной свастикой. Когда танковая фаланга вышла на открытую равнину, ведущую к Ульму, впечатляющее зрелище стремительных бронированных махин было немедленно продемонстрировано по телевидению. Причем телепередачи транслировались не только на весь Хелдон, но также на Гусак и на Бегонию, чтобы сковать тамошнюю военщину страхом перед неминуемым расовым возмездием, воплощенным в этих стальных красавцах.

О, сколь величественное зрелище являла собой эта фаланга сверкающей черной брони, с которой так удачно гармонировал алый цвет башен, скрываемый ныне мраком, призванный подчеркнуть решительность черных свастик в белом круге! Как героично мчались в ночи бронированные гиганты, на мили вокруг сотрясая воздух громом, что сотворил человеческий гений!

На месте брода глубина Ульма еле-еле доходила настоящему человеку до пояса; боргравийские пограничные укрепления на дальнем берегу состояли всего из нескольких рядов окопов, в которых за мотками колючей проволоки прятались ублюдки и гибриды. Когда танки спустились к реке, мрак на противоположном берегу озарился вспышками ружейных выстрелов, и Феррик услышал, как по броне его машины забарабанили боргравийские пули. Наверняка это бомбардировщики, которые полчаса назад пересекли воздушное пространство Боргравии, так всполошив мутантов.

Феррик наклонился к микрофону и отдал приказ по войску:

— Открыть огонь! Вести его до тех пор, пока всякое сопротивление не будет подавлено!

С низким гудением башня ферриковского танка начала поворачиваться. Орудийный расчет искал цель. Затем раздался оглушительный грохот, и мгновение спустя Феррик увидел, как на противоположном берегу в темноте расцвел огненный цветок взрыва. И тотчас же сзади с тяжелым грохотом раскатился одновременный залп всех ста сорока девяти танков. Сто сорок девять снарядов разом ударили по боргравийским позициям.

Снова ферриковский танк содрогнулся от грохота, и снова ему откликнулся залп несущихся вперед черных дредноутов. Снова снаряды ударили в боргравийские позиции, разнося на куски то, что еще оставалось. Так повторялось несколько раз. Последний залп был особенно ужасающим. В воздух взметнулись тонны земли, обломки и ошметки тел разметало по сторонам. Одновременно с этим, подняв фонтан брызг, ферриковский танк вошел в воды Ульма. Припав к пулемету, Феррик нажал на гашетку. Он еще продолжал стрелять, когда танк выбрался на противоположный берег и пошел вперед, сминая колючую проволоку боргравийских пограничных укреплений.

От укреплений противника к тому времени уже почти ничего не оставалось. Повсюду виднелись лишь дымящиеся воронки и кровавые ошметки того, что еще недавно было мутантами. Уроды, которым посчастливилось сохранить свою жалкую жизнь, визжа и вопя от смертельного ужаса, улепетывали в ночь, стремясь уйти от стальной фаланги. Феррик не тратил на них времени. Когда встанет солнце, сюда придет моторизованная пехота и эсэсовские моторциклисты-штурмовики. Пусть они разбираются с этим сбродом. Сейчас важно было не терять набранного темпа. Чем большая скорость в сочетании с мощью будет продемонстрирована боргравийцам, тем скорее страх закрадется в их души, тем скорее откажутся они от бессмысленного сопротивления.

Всю ночь танковое соединение шло по холмистым равнинам Боргравии по направлению к Гормонду, не встречая ничего даже отдаленно похожего на организованное сопротивление.

Феррик приказал уничтожать все деревни, хутора и отдельные строения. В подавляющей своей массе здешние постройки представляли собой мазанки, которые при попадании зажигательного снаряда превращались в пылающие костры. Время от времени из таких мазанок выскакивали жалкие существа, похожие на навозных жуков, — выскакивали и попадали под огонь пулеметов. Впрочем, на своем пути танковое соединение почти не встречало боргравийцев. Очевидно, местное население заблаговременно освобождало дорогу для победоносных хелдонских войск. Даже деревни были покинуты жителями. Танки сравнивали их с землей и шли дальше, не оставляя за собой ничего, кроме выжженной земли. Отсутствие неприятеля позволяло почти не расходовать боеприпасы.

Примерно за час до рассвета Феррик увидел красное зарево на горизонте. Зарево то разгоралось, то притухало, будто посылая издалека свои приветствия хелдонским героям.

— Гляди-ка, Бест, — сказал Феррик. — Это, должно быть, Гормонд!

— Наши пикирующие бомбардировщики, похоже, дают этим свиньям урок.

Вскоре Феррик начал различать далекий грохот взрывов. А к тому времени, когда солнце полностью поднялось над землей, уже можно было разглядеть невооруженным глазом бомбы, дождем сыпавшиеся на руины. Феррик прищурился, всматриваясь, и ему показалось, что вдали он различает пикирующие бомбардировщики.

Внезапно Бест указал на восток.

— Мой Командир! — воскликнул он. — По-моему, это боргравийская армия!

На равнине между несущимися хелдонскими танками и Гормондом Феррик различил нестройную толпу оборванцев, одетых в грязно-серые лохмотья и почти сливающихся с унылым серо-зеленым пейзажем. Очевидно, это была боргравийская армия, наконец-то решившаяся выступить против победоносных хелдонских войск.

И тотчас же, будто вторя мыслям Феррика, в серой толпе сверкнуло несколько вспышек. Еще мгновение — и пара снарядов взорвалась почти в тысяче ярдов от хелдонских танков. Хелдонским артиллеристам хватило сообразительности не тратить боеприпасов, пытаясь поразить цель на таком расстоянии. Феррик подтянул к себе микрофон, нажал переключатель и связался с командиром летающих дредноутов, атакующих Гормонд:

— Говорит верховный главнокомандующий. Выдели мне десяток бомбардировщиков. Нужно атаковать боргравийские войска к востоку от города.

— Будет исполнено, мой Командир! Хайль Яггер!

Танки остановились. Серая масса боргравийского воинства приблизилась уже настолько, что можно было выхватить глазом отдельные фигуры в жалком подобии строя. Со стороны Гормонда в это время появились двадцать изящных черных бомбардировщиков. Один за другим они заходили в пике над вражескими рядами, обрушивая на мутировавшую нечисть град бомб и поливая ее из крупнокалиберных пулеметов. Подобно гигантским металлическим орлам, бомбардировщики широкими кругами ходили над боргравийским воинством, щедро сея смерть. Несколько старых паровых дредноутов, которые приволокло с собой это смехотворное воинство, прямыми попаданиями бомб были разнесены вдребезги.

— Открыть огонь! — приказал Феррик в микрофон. — Вести огонь на поражение до тех пор, пока все цели не будут уничтожены!

Грохот сотряс его танк, когда башенное орудие выпустило в сторону противника фугасный снаряд. И тотчас заговорили остальные орудия. Среди мечущихся в панике боргравийцев выросли огненные деревья взрывов настоящий лес смерти. Снова и снова танки били прямой наводкой по омерзительному сброду, в то время как воздушные дредноуты огнем своих пулеметов косили эту шваль с воздуха. Наконец по сигналу Феррика танки двинулись вперед, на боргравийские позиции. И что это были за позиции! Их надо было видеть.

На равнине неподалеку от Гормонда была нарыта беспорядочная сеть канав дюймов в пять глубиной, а также каких-то осыпающихся берлог. Сверху на все это были беспорядочно навалены мотки колючей проволоки, видимо призванные сделать эти фортификационные сооружения окончательно неприступными. Все здесь было изрыто воронками от авиабомб и кратерами от танковых снарядов. Повсюду валялись металлические обломки, в которых с трудом можно было опознать части гаубиц, мортир, дредноутов и винтовок. Словом, танки и бомбардировщики постарались на славу.

— Мой Командир, нам тут ничего не осталось! — разочарованно воскликнул Бест.

Впрочем, это было преувеличением, ибо из берлог, из воронок, из-под обломков повыскакивали синюшники, жабоиды, попугаеклювые, гномы, а также твари, настолько изуродованные мутациями, что их уже нельзя было отнести к какой-либо определенной разновидности. Весь этот разношерстный сброд начал палить из ржавых винтовок по приближающимся танкам. Их пули отскакивали от брони, точно горошины.

Припав к пулемету, Феррик стал косить боргравийскую сволочь, появлявшуюся перед танком. В это время гусеницы его машины сокрушили колючую проволоку и раздавили попугаеклювого, синюшника и горбатого гнома, что скрывались под обломками разбитого дредноута.

— Используйте пулеметы! — приказал Феррик командирам других танков. Приказываю орудия заряжать только зажигательными снарядами!

Танки стремительно пошли вперед, поливая окрестности очередями из ста пятидесяти пулеметов, круша проволоку, разрушая траншеи, давя берлоги и укрывающихся в них боргравийцев. Когда танк Феррика находился уже в нескольких ярдах от оравы мутантов, орудийный расчет выпустил в толпу фосфорный снаряд. Сотни ублюдков погибли сразу, разорванные на части. Остальные заметались или бросились кто куда, дико крича и на ходу превращаясь в живые факелы. Мутанты в панике стали выскакивать из окопов и, гонимые безумным страхом, пробегали несколько ярдов, прежде чем падали, до отказа начиненные свинцом. Стальные гусеницы могучих машин превращали в кровавое месиво убитых и корчащихся раненых.

Подобно стальной лавине, хелдонская бронированная фаланга шла по равнине к Гормонду, гоня перед собой остатки рассеянной армии противника. Плотный боевой строй черных с алым машин крушил все на своем пути, оставляя позади себя лишь пламя, пепел и мертвые тела врагов.

— Восхитительно, Бест! — воскликнул Феррик. — Изумительное зрелище! А представляешь, какой эффект мы произведем в Ветонии и в Гусаке?

— Боюсь, что они теперь откажутся от всякого сопротивления и сдадутся, о мой Командир.

— На этой войне не сдаются! — отрезал Феррик. — Мы должны раз и навсегда показать сволочи ее место.

Через несколько минут танк Феррика ворвался в предместье Гормонда. Точнее, в то, что осталось от предместий бывшей боргравийской столицы. Повсюду были кучи щебенки, из которой торчала гнутая арматура. Все, что могло гореть, горело. Не исключая многочисленных трупов мутантов и гибридов. Многие из трупов обгорели настолько, что невозможно было определить их разновидность. Одно было ясно; все эти трупы принадлежали генетическим дегенератам. Об этом буквально кричали крошечные головы, длинные, ниже колен, руки, обвисшая кожа синего, зеленого, коричневого или даже пурпурного цвета, отвратительные волосатые горбы, хитиновые покровы, конечности, либо похожие на дубины, либо представляющие собой червеобразные щупальца, — все вместе являло скорбное и тошнотворное зрелище мутировавшей протоплазмы.

В то время, когда танки шли через эту охваченную очистительным пламенем генетическую свалку, время от времени сокрушая орудийным залпом уцелевшее строение или срезая меткой пулеметной очередью пару-другую чудом выживших гротескных уродов, Феррик в мыслях своих невольно возвращался к тем страшным дням, когда ему приходилось жить в этом чудовищном и омерзительном городе.

Из кучи мусора выскочил синюшник. Феррик прошил его автоматной очередью и прорычал, не поворачиваясь к Бесту:

— Запомни, один мутировавший ген весь генофонд поганит! Бест, ты не представляешь, какое наслаждение получаю я, стирая с лица земли эти пятна генетической грязи!

Танковому соединению потребовался всего час, чтобы пройти руины Гормонда от края до края. Феррик хотел лично убедиться, что в этом гнусном городе не осталось ни единого здания и что ни один грязный мутант впредь не зачнет здесь свое поганое потомство. Феррик ни в малейшей степени не сомневался в способностях Ремлера и его эсэсовских помощников. Они очистят территорию Боргравии от остатков зараженных элементов и подготовят ее для включения в Территорию Хелдон. Однако для Феррика было вопросом чести самолично стереть с лица земли эту позорную дыру, в которой вследствие позорного Кармакского пакта, заключенного расовыми предателями, он вынужден был прожить столько лет. Выжечь с тела земли железом! Во что бы то ни стало! Каленым железом!

Когда танковое соединение пошло дальше на запад, гоня перед собой орду беженцев, Феррик посмотрел в перископ заднего обзора и к величайшему своему удовлетворению не увидел ничего, кроме огромного столба огня и дыма, поднимающегося в небо там, где еще недавно торчала посреди равнины далекой кучей дерьма столица Боргравии — город Гормонд.

— Эх, Бест, если бы ты мог понять, какое счастье — смыть наконец позорное пятно с биографии! — сказал он с чувством.

— Но, мой Командир… Ваша способность владеть Громовой Палицей яснее ясного доказывает, что родословная Феррика Яггера — самая благородная в мире!

Феррик улыбнулся.

— Да, ты прав, мой юный друг, — проговорил он. — Но, тем не менее, я чувствую себя так, будто отомстил за нанесенное мне оскорбление. И это наполняет радостью мое сердце.

Бест понимающе кивнул.

— Да, мой Командир. Это я отлично могу понять! — воскликнул он.

Сияющее в небе солнце отражалось в чистых водах Ульма, когда сияющий свежим лаком новенький командирмобиль, заменивший собой прежний черный газомобиль, — машина, вобравшая в себя все достижения хелдонского мобилестроения, — в сопровождении эскорта суперэлитных моторциклистов СС, миновав Ульмский мост, съехала на землю новой провинции Южной Ульмландии, которая еще месяц назад называлась Боргравией. Рядом с Ферриком с радостным видом восседал Боре Ремлер; под его руководством могучая хелдонская промышленность и несокрушимый фанатизм хелдонского народа сотворили чудо генетическая клоака за месяц превратилась в здоровую опрятную провинцию, пригодную для обитания истинных людей.

Приграничный город, который прежде назывался Порми, а теперь Мостострой, был полностью реконструирован. Хелдонские инженеры начали с того, что снесли убогие хижины и кривые халупы старого города. На их месте пролегли прямые как стрела, залитые бетоном улицы. В нужном месте и под нужными углами их пересекали бульвары, радиальными лучами расходящиеся от двух основных площадей. В городе было уже построено немало зданий, еще больше зданий находилось в процессе возведения. Все общественные сооружения были, как полагается, облицованы черным камнем или белым, с розовыми прожилками, мрамором. Габариты зданий в точности соответствовали героической широте хелдонского духа. Как и в Хелдоне, общественные здания были щедро украшены бронзой и снабжены целым ансамблем героических бронзовых статуй, символизирующих преемственность героев прошлого и настоящего. Жилые дома были сложены из глазурованного кирпича всех цветов радуги — желтого, синего, красного, зеленого и прочих. Все жилые дома были снабжены симпатичными стандартными фасадами. Мостострой уже насчитывал несколько сотен жителей — хелдонских колонистов. Сейчас эти пионеры вместе с рабочими, занятыми на строительстве, стояли на тротуарах строящегося города, размахивая бумажными флажками со свастикой. Когда черный командирмобиль Феррика проезжал мимо, они выкидывали руку в партийном салюте и оглашали воздух радостным "Хайль Яггер!". 

Стоя в открытой кабине своего командирмобиля и вскинув руку в партийном салюте, Феррик чувствовал, как сердце его наполняется радостью, а рот раздвигается в счастливой улыбке. Только что вернувшись из триумфальной поездки по Вестландии — так называлась новая провинция, которая еще неделю назад была Ветонией, — Феррик лучше, чем кто-либо в Хелдоне, знал, насколько хорошо обстоят дела. Война была выиграна, притом, блестяще. Через две недели после начала похода на запад северная и южная группировки хелдонских войск соединились даже несколько раньше, чем это предусматривалось планом. После чего объединенная армия разнесла в клочья ветонское ополчение, а затем буквально сравняла с землей ветонскую столицу Бартанг. При обстреле Бартанга армия впервые опробовала новое оружие, о котором докладывал на штабном совещании Ваффинг, — управляемые ракеты. После уничтожения столицы ветонская шваль была вытеснена в южные пустыни и в сопредельный с Бегонией Гусак. Сейчас Ваффинг как раз вел хелдонскую армию через Гусак на тамошнюю столицу — город Колчак. Предполагалось, что Колчак падет не сегодня завтра. Как только столица Гусака будет разрушена, война придет к своему успешному завершению. Дальнейшая работа ложится на плечи Вемлера. Надо будет произвести очистку вновь завоеванных земель от мутировавших элементов и подготовить к заселению истинно человеческой расой. В общем, по прежней схеме.

А сейчас все вокруг Феррика являло собой неоспоримое свидетельство плодотворности принципа штурма и натиска. Руководствуясь этим основополагающим принципом и возглавляемый передовиками СС, народ Хелдона всего за месяц сумел очистить завоеванные земли от генетического дерьма.

Когда торжественная процессия выехала за пределы Мостостроя и вокруг привольно раскинулись засеянные поля, Ремлер повернулся к Феррику. На лице у него явственно читалось смущение.

— Мой Командир, — запинаясь начал он, — я взял на себя смелость приказать твоему водителю подвезти нас к ближайшему классификационному лагерю. Возникла небольшая проблема. Мы хотели просить тебя, мой Командир, помочь разрешить ее. Но, прежде чем ты вынесешь свое решение, разреши познакомить тебя с лагерем.

Феррик рассеянно кивнул. По правде говоря, он думал в этот момент совсем о другом. Хелдонский гений в сочетании с промышленной мощью сделал невозможное — страна, по которой сейчас ехал Феррик, не имела ничего общего с той прежней, косной, убогой и страшной Боргравией. Взять хотя бы дорогу. Сколь разительно отличается безупречно ровная бетонная магистраль от ухабистых и колдобистых, утопающих в грязи кривых дорог старой Боргравии. Время от времени чарующий сельский пейзаж разнообразили фермерские хозяйства. На полях виднелись паровые плуги, вонзающие свои лемехи в очищенную от скверны почву. Нет, ничего общего у этой страны с прежней Боргравией! Глядя на аккуратные квадраты полей, можно подумать, что находишься в родимом фатерлянде.

Не осталось и следа и от прежних страшных обитателей Боргравии. За время поездки Феррику еще ни разу не попался на глаза мутант или гибрид.

Машина свернула на ответвление магистрали и в скором времени подъехала к классификационному лагерю. Таких лагерей по всей Южной Ульмландии было построено несколько десятков. Все они были предусмотрительно удалены от мест проживания истинных людей.

Классификационные лагеря, расположенные на оккупированных территориях, строились по особому типовому проекту. Размерами эти лагеря далеко превосходили хелдонские, хотя внутреннее устройство и планировка были аналогичными. Так, в лагере, куда Ремлер привез Феррика, находилось сейчас сто тысяч боргравийцев. Лагерь был обнесен несколькими рядами ограждений из колючей проволоки, находящейся под током. Жили боргравийцы в деревянных бараках, во множестве возведенных на территории лагеря.

Когда командирмобиль остановился перед проволочным ограждением, глазам Феррика предстало зрелище, совершенно невероятное по своей омерзительности. За колючей проволокой было собрано невероятного размера стадо гротескных существ самой отталкивающей наружности. Тысячи попугаеклювых щелкали своими клювами, наскакивая друг на друга. Горбатые волосатые гномы всевозможных разновидностей ковыляли среди всей этой копошащейся мерзости, подобно гигантским крабам. Еще какие-то обезьяноподобные существа подпрыгивали, ударяя гипертрофированными руками по земле, издавая нечленораздельные вопли. Шкуры собранных здесь мутантов были самых невероятных, извращенных расцветок: зеленые, синие, красные, бурые, пурпурные. Мутанты с головами, похожими на сосновую шишку, увивались вокруг отвратительных и злобных жабоидов. Земля за колючей проволокой была загажена пометом. От тошнотворной вони кружилась голова. Воистину ужасная картина открылась глазам Феррика.

— Я хотел бы, о мой Командир, чтобы ты получил представление о наших проблемах, — сказал Ремлер. — Нам удалось собрать в лагерях всех боргравийских мутантов, вплоть до последнего. Даже слепой, полагаясь исключительно на свое обоняние, мог бы с легкостью заключить, что среди этого генетического поноса нет и намека на истинно человеческий генотип. Теперь встает вопрос: что нам делать со всем этим отвратительным сбродом? В здешних лагерях их миллионы. В других провинциях ситуация еще хуже.

За колючей проволокой попугаеклювые, синюшники, жабоиды и всевозможные гибриды рылись в навозе, выискивая комки полупереваренной пищи, которые тут же отправляли себе в рот. Феррик почувствовал, как к горлу его подступает тошнота.

— Совершенно очевидно, что их следует стерилизовать, а затем переместить в пустыни, — отозвался он.

— Но, мой Командир, кто нам даст гарантию, что все эти миллионы грязных тварей не вернутся назад — к местам своего прежнего обитания? А допустить этого, как ты понимаешь, мы не можем. Поистине титанических усилий нам стоило отмыть и буквально вылизать эту страну. Неужели все это пойдет прахом? Неужели мы позволим всей этой швали безнадзорно шляться по Южной Ульмландии?

Феррику нечего было возразить на такие слова. Ремлер был прав. И снова мысли Феррика вернулись к жуткому зрелищу. Какой контраст между опрятным цивилизованным Мостостроем и сбродом, некогда населявшим эти земли! Да и какой здравомыслящий хелдонец согласится поселиться в новой провинции, чьи земли кишат подобными тварями?

— Может быть, имеет смысл содержать этих уродов здесь всю оставшуюся жизнь? — задумчиво проговорил Феррик, глядя на здоровенного жирного жабоида с тупым взглядом, который, зачарованно взирая на верховного главнокомандующего, спустил портки и начал обильно и шумно испражняться.

— Я тоже так поначалу подумал, о мой Командир, — откликнулся Ремлер. Но ты представляешь себе, во что станет Хелдону содержание в течение нескольких десятилетий всех этих бесполезных тварей?

— Понимаю, — ответил Феррик. — Я сам жил среди боргравийцев и знаю, что они живут в величайшем убожестве лишь потому, что генетически не способны ни на что другое. Я полагаю, самое лучшее, что мы можем для них сделать, — это безболезненно их усыпить. Подобные расходы Хелдон вполне сможет взять на себя. Но процесс усыпления должен быть абсолютно безболезненным и максимально дешевым.

— Конечно, мой Командир. Эсэсовские ученые уже создали такой газ. Вдыхание этого газа даже в небольших количествах дает нужный эффект. А производство сравнительно дешево. Мы можем в течение шести недель провести обработку всех клагов в новых провинциях. Общая стоимость этого комплексного мероприятия вряд ли превысит стоимость содержания всех этих миллионов и миллионов неполноценных ублюдков за те же шесть недель.

Феррик чувствовал, что не может здесь оставаться более ни секунды. Вонь от этого скопища боргравийской швали была просто чудовищной. Ясное дело, Ремлером предложен самый практичный способ — хелдонский народ просто не мог позволить себе выкладывать гигантские суммы на содержание миллионов тунеядцев в течение десятилетий, равно как нельзя было позволить таким страшилищам разгуливать по хелдонской земле, оскверняя почву, предназначенную для истинных людей. Да и сами эти несчастные, верно, только рады будут, узнав о столь безболезненном способе избавления от мучений. Это куда гуманнее, нежели позволять им заживо гнить в собственном дерьме.

— Очень хорошо, Ремлер, — сказал Феррик. — Я поддерживаю тебя. Мне хотелось бы, чтобы обработка всех клагов в новых провинциях была полностью завершена через два месяца.

— Я уложусь в шесть недель, мой Командир, — с энтузиазмом пообещал Ремлер.

— Партия доверяет тебе, Ремлер! — воскликнул Феррик.

Хотя Феррик прекрасно понимал, что борьба за сохранение истинно человеческого генотипа вряд ли будет закончена до тех пор, пока доминаторы и их приспешники живы и творят свои злодеяния на бескрайних просторах Зинда, он чувствовал, что хелдонский народ своим самоотверженным трудом вполне заслужил праздника. Поэтому через неделю после падения Колчака, знаменовавшего собой окончательную победу Свастики на западе, Феррик объявил о дне национального ликования.

По всему Хелдону должны были пройти партийные шествия и парады. В самом же Хельдхайме Феррик решил преподнести горожанам зрелище, по своим масштабам и великолепию не имеющее себе равных во всей истории рода истинно человеческого. Предстоящие в столице торжества должны были транслироваться на всю территорию ныне безмерно расширившегося Нового Хелдона, дабы служить грозным предупреждением врагам Нового Порядка и вдохновлять истинных патриотов на новые свершения.

В открытом поле неподалеку от столицы были воздвигнуты исполинские трибуны. Когда солнце уже близилось к горизонту, бросая на землю прощальные лучи, это величественное сооружение явилось глазам необъятной толпы во всем своем великолепии. Трибуна представляла собой скопление громадных и высоченных цилиндров, поставленных друг на друга. У основания этой трибуны-башни, покоящейся на приподнятом над землей на пятьдесят футов постаменте, стояли тысяча сверхпородистых эсэсовцев — отборные сливки хелдонского генофонда: каждый ростом не менее шести с половиной футов, с белокурыми волосами и глазами пронзительной голубизны. Облачены они были в безукоризненно черные форменные кожанки с заклепками из хромированной стали, начищенными до невероятного блеска; садящееся солнце сияло в этих заклепках, будто в алмазной россыпи. В руках каждого пламенел горящий факел, что превосходно гармонировало с развеваемыми ветром алыми плащами. Основания других возносящихся к небу цилиндров были украшены партийными флагами. А выше, в небесной синеве, стояли высшие партийные руководители Ваффинг, Бест, Богель и Ремлер, — неотразимые в своих черных сверкающих кожанках. Увенчивалась башня ярко-алым усеченным конусом высотой в пятьдесят футов, на верхней площадке которого стоял Феррик в героической черной кожанке и алом плаще, хлопающем по ветру. Стальной Командир, отполированный до зеркального блеска, был заткнут за широкий кожаный пояс. Скрытая электрическая подсветка окрашивала фигуру Феррика в золотисто-красноватые тона, придавая ему сходство с вознесенной над землей героической бронзовой статуей. Стоя в недосягаемой выси в гордом одиночестве, Феррик смотрел на раскинувшееся далеко внизу бескрайнее людское море.

Напротив трибуны-башни была установлена гигантская, высотой в сто шестьдесят футов, свастика. Между трибуной и свастикой, через всю зону торжеств, тянулся прямой как стрела широкий проход, по обе стороны которого горели установленные на равных расстояниях друг от друга огромные факелы. В тот самый момент, когда солнечный диск коснулся линии горизонта, залив все багровым сиянием, двадцать изящных черных бомбардировщиков с ревом пронеслись над зоной торжеств в каких-нибудь ста пятидесяти ярдах; раскатившийся грохот слился с восторженным воем толпы. По этому впечатляющему сигналу гигантская свастика с оглушительным грохотом, заставившим содрогнуться землю, вспыхнула вся разом.

Даже здесь Феррик почувствовал жар, исходящий от этого символа славы. И великий парад начался. Открыли его пять тысяч эсэсовских моторциклистов на своих сверкающих черным лаком машинах, которые на скорости в шестьдесят миль в час ряд за рядом начали проноситься мимо башни-трибуны. Каждый моторциклист держал алый партийный стяг, который бился на ветру, подобно пламени раздуваемого ветром костра. Проносясь под башней, каждый ряд моторциклистов резко выбрасывал вперед правую руку с оглушительным "Хайль Яггер!".  До Феррика, вознесенного к небесной синеве, эти приветствия докатывались подобно волнам океана.

Со своей стороны, Феррик отвечал на эти волны приветствий бесконечным вскидыванием правой руки в партийном салюте так, чтобы каждый ряд проносящихся внизу героев был почтен приветствием верховного главнокомандующего.

Следом за моторциклистами СС прошло соединение из двухсот черно-алых танков по десять в ряд. Проносясь мимо башни, танки приветствовали верховного главнокомандующего холостым выстрелом орудий. Воздух вибрировал от непрерывного грохота и был напоен благородным запахом пороха. Феррик отвечал на салюты героических танкистов взмахами Стального Командира, рубя им воздух при каждом очередном залпе. Героическое оружие сияло в лучах заходящего солнца и в пламени горящей свастики.

Далеко внизу, насколько хватало глаз, волновалось бескрайнее людское море — люди кричали, подпрыгивали, салютовали, полностью захваченные героизмом и величием момента. Патриотическое рвение хелдонцев дошло до предела. Повсюду в толпе были расставлены гигантские бочки с пивом. Крышки были сбиты. Вокруг бочек народ танцевал от восторга. Прилежные труженики, хелдонцы умели и отдыхать. Тысячи импровизированных факелов зажигались тут и там и неистово раскачивались над головами, выражая неподдельный народный восторг. К факелам прибавились фейерверки. Героическое народное гуляние шло полным ходом.

Танки сменили пехотные полки, шагающие ровными серыми рядами. Отважные пехотинцы при каждом шаге с силой впечатывали в землю подбитые сталью каблуки, с изумительной синхронностью выбрасывая руки в партийном салюте, за рядом ряд проходя мимо башни-трибуны. От рева "Хайль Яггер!"   дрожало все окрест. Мощь и восторг достигли такого накала, что Феррик осязал их каждым атомом своего существа. Сюда, в недосягаемую высь, весь этот разноголосый гул доходил в виде единого непрерывного звука, в котором слилось все: приветствия, треск фейерверков, музыка, топот марширующих ног, рев двигателей, канонада орудий. А в воздухе звено за звеном с ревом и воем проносились стремительные черные истребители, за которыми тянулись шлейфы разноцветного дыма.

За славными пехотинцами двинулась моторизованная пехота. Солдаты в грузовиках, проносясь мимо башни, палили в воздух из автоматов. Здесь, наверху, Феррику казалось, что это боги бьют в свои барабаны. За моторизованной пехотой снова пошли танки, оглашая воздух тяжелой канонадой своих орудий.

Величие и слава момента захватили Феррика точно так же, как любого из ликующих внизу простых хелдонцев. Снова и снова приветствовал он проходящие внизу воинские подразделения; снова и снова взлетала его правая рука в партийном салюте. И каждый последующий салют по четкости исполнения не уступал предыдущему. Мистическая расовая сила, витавшая в воздухе, наполняла тело Феррика мощью, достойной рвения бесновавшейся внизу толпы. Все радовало глаз, все придавало новые силы — и могучая поступь марширующих легионов, и исступленная торжественность момента, и неистовость народного ликования, и сияющее пламя гигантской свастики. Да что там свастика! Душа каждого хелдонца горела сейчас, как факел.

Каждый раз, стоило Феррику вскинуть руку, толпа отзывалась все более громким ревом, вознося Феррика на все большие высоты экстаза, что в свою очередь придавало следующему его салюту все большую энергичность и четкость.

Теперь под башней в парадном строю проходил предмет особой гордости Ваффинга, его излюбленное детище: увлекаемые могучими тягачами, на длинных платформах покоились длинные, изящные, отполированные до зеркального блеска серебристые ракеты — наиубедитёльнейшее выражение хелдонской потенции. Эти плоды инженерного гения способны были поразить цель, удаленную на сотни миль. За тягачами с ракетами снова пошли полки армейских моторциклистов, соперничающие с моторциклистами СС в скорости и слаженности отдаваемых партийных салютов. В тот момент, когда они проходили под башней, в небе снова пролетели бомбардировщики, исторгнув слепящее глаз многоцветье салюта. А под башней уже маршировали отряды СС в черных, как ночь, кожанках. Держа равнение на башню, они печатали шаг с невероятной силой и энергией, четкость же отданного Феррику салюта и оглушительность выкрикнутого в унисон "Хайль Яггер!"   казались просто сверхчеловеческими.

Часть за частью сменяли друг друга, проходя мимо башни. Уже давно наступила ночь, а парад все продолжался. Хелдонская военная мощь казалась просто неисчерпаемой. Исступление толпы давно перешло все мыслимые пределы. Заурядные люди просто физически были бы не в состоянии так долго поддерживать в себе кипение священного восторга — не иначе как мистические силы, стоящие на страже Хелдона, сконцентрировались ныне над этой толпой.

На востоке уж брезжила заря, а Феррик все еще стоял, вознесенный вверх на своем алом пьедестале, и по-прежнему выбрасывал руку в партийном салюте, приветствуя шествие. И сколь неиссякаема была военная мощь Хелдона, столь неисчерпаемы были силы Феррика. Все его существо было пропитано расовой славой, витавшей в воздухе, заставляющей биться сердца всех патриотов, собравшихся здесь, в унисон.

В тот миг, когда первые лучи восходящего солнца должны были вот-вот осветить землю, Феррик выхватил из-за пояса Стального Командира и величественным жестом устремил сверкающий металлический кулак набалдашника прямо на восток. И повинуясь движению Феррика, над горизонтом начало вставать солнце, как бы завершая своим появлением грандиозный парад. Неописуемый экстатический рев вырвался из утробы толпы при виде явленного ей чуда: само дневное светило демонстрирует свою преданность священному делу Свастики.