"Александр Дюма. Графиня де Шарни (Том I)" - читать интересную книгу автора

Итак, существует аббат Фортье, закоренелый монархист, который,
разумеется, не пожелает стать конституционным священником и предпочтет
скорее претерпеть гонения, нежели принести клятву Революции.
Еще есть юный Кильбер, душа которого отражает противоречия эпохи,
представляя собой слияние двух начал: демократического, унаследованного им
от отца, и аристократического, унаследованного от матери.
Существует госпожа Бийо, бедная женщина, прежде всего мать; будучи,
как всякая мать, слепа, она оставляет дочь на дороге, по которой сама
возвращается на ферму, осиротевшую с тех пор, как уехал Бийо.
Еще есть папаша Клуи, живущий в лесу в шалаше; он пока не знает, что
из ружья, которое ему дал Питу в обмен на то, что лишило его трех пальцев
левой руки, он будет отстреливать, как и из старого ружья, по сто
восемьдесят три зайца и сто восемьдесят два кролика в обычные годы и по
сто восемьдесят три зайца и сто восемьдесят три кролика в годы високосные.
Наконец, есть и Клод Телье и Дезире Манике, деревенские
революционеры, которые не желают ничего лучшего, кроме как идти по стопам
революционеров парижских; впрочем, надо надеяться, что их капитан,
предводитель, полковник, старший офицер - благородный Питу - послужит им
не только проводником, но и удержит на краю пропасти.
Все, сказанное нами, может лишь еще больше удивить читателя,
увидевшего слово "конец", столь нелепо мелькнувшее после заключительной
главы, что его можно, пожалуй, сравнить с античным сфинксом, улегшимся у
входа в свою пещеру посреди фиванской дороги и предлагавшим глупым
путникам неразрешимую загадку.
Итак, мы попробуем сейчас дать этому объяснение.
Было время, когда в газетах публиковались одновременно: "Парижские
тайны" Эжена Сю, "Главная исповедь" Фредерика Сулье, "Мопра" Жорж Санд,
"Монте-Кристо", "Шевалье Мезон-Руж" и "Война женщин" вашего покорного
слуги.
Это было благодатное время для газеты, однако ненастная пора для
политики.
Кого интересовали в ту эпоху передовицы в парижских газетах г-на
Армана Бертена, доктора Верона или депутата Шамболя? Никого.
И это правильно, потому что раз от этих дурацких передовиц не
осталось ничего, значит, они не заслуживали внимания.
Все, что имеет хоть какую-нибудь ценность, рано или поздно всплывет и
обязательно прибьется к какому-нибудь берегу.
Есть только одно море, навсегда поглощающее все, что в него ни
попадет: это - Мертвое море. Вероятно, именно в это море и бросали
парижские передовицы 1845, 1846, 1847 и 1848 годов.
Кроме этих передовых статей г-на Армана Бертена, доктора Верона и
депутата Шамболя, туда же бросали речи г-на Тьера и г-на Гизо, г-на
Одилона Барро и г-на Берье, г-на Моле и г-на Дюшале; впрочем, это
обстоятельство в меньшей степени огорчало господ Дюшателя, Моле, Барро,
Гизо и Тьера, нежели депутата Шамболя, доктора Верона и г-на Армана
Бертена.
Зато с особым удовольствием разрезали печатавшиеся в газетах
"Парижские тайны", "Главную исповедь", "Мопра", "Монте-Кристо", "Шевалье
Мезон-Руж" и "Войну женщин"; прочитав утром, их откладывали затем, чтобы
перечитать вечером. Справедливости ради следует отметить, что именно ради