"Александр Дюма. Блэк" - читать интересную книгу автора

были далеки от этого.
Напротив, доброта шевалье превосходила все, что только можно себе
вообразить.
Но ему нравилось созерцать эту яркую и полную жизни картину, уносившую
его в те времена, когда он сам (позже я вам расскажу, при каких
обстоятельствах) служил в мушкетерах; факт его биографии, которым он страшно
гордился с тех пор, как оставил службу.
Не ища утешения, по крайней мере явно, в воспоминаниях прошлого,
философски относясь к своим годам, а волосы шевалье из светло-золотистых
стали седыми; выглядя вполне довольным своей наружной оболочкой, так же как
куколка бабочки бывает довольна своей; не порхая в облаках подобно бывшим
молодым аристократам, де ля Гравери вовсе не сердился, что в среде мирных
буржуа, подобно ему приходивших к конюшням казармы в поисках ежедневного
развлечения, он слыл подлинным знатоком военного искусства. И его не
задевало, если его соседи говорили ему: "Знаете, шевалье, вы ведь тоже в
свое время, должно быть, были замечательным офицером?"
Это предположение было тем более приятно для шевалье де ля Гравери, что
было совершенно лишено оснований.
Равенство перед возрастом, перед морщинами, которое у людей всего лишь
служит прелюдией к великому равенству перед смертью, - вот утешение тех,
кому есть в чем упрекнуть природу.
У шевалье не было никаких причин восхвалять эту своенравную и
прихотливую природу, снисходительную и щедрую к одним и подобную капризной
мачехе по отношению к другим.
И именно сейчас, как мне кажется, настал момент описать внешность
шевалье; его же духовный мир предстанет перед читателем чуть позже.
Это был человек невысокого роста, справивший свое сорокасемилетие,
по-женски или, подобно евнухам, пухленький и кругленький. Как я уже отметил,
волосы у него когда-то были золотистого оттенка, но в его описаниях они
обычно выглядели как русые; в его больших голубых глазах было выражение
беспокойства, и только когда он погружался в мечтательную задумчивость, а
надо сказать, шевалье иногда предавался этому занятию, взгляд его становился
мрачным и неподвижным. У него были большие плоские бесформенные уши; большие
и чувственные губы, при этом верхняя - слегка нависала над нижней на
австрийский манер; и, наконец, местами красноватый оттенок лица, которое
было почти мертвенно-бледным и серым там, где не проступала краснота.
Всю эту верхнюю часть тела поддерживала массивная и короткая шея,
выступавшая из торса с выдающимся вперед животом, на фоне которой
проигрывали тоненькие и короткие руки.
И наконец, это туловище передвигалось на маленьких ножках, круглых, как
сардельки, и слегка искривленных в коленках.
Все это, вместе взятое, было одето в тот момент, когда мы познакомили с
ним читателя, следующим образом: на голове - черная шляпа с широкими полями
и невысокой тульей; на шее был повязан галстук из тонкого вышитого батиста;
туловище облегал жилет из белого пике, поверх которого красовался голубой
сюртук с золотыми пуговицами; и наконец, нижняя часть тела была засунута в
нанковые панталоны, несколько коротковатые и тесноватые в коленях и в
лодыжках, позволявшие увидеть пестрые носки из хлопка, которые исчезали в
ботинках с огромными пряжками.
Таким, каков он был, шевалье де ля Гравери, как мы упоминали, превратил