"Александр Дюма. Блэк" - читать интересную книгу автора

процедуру чистки лошадей в некое развлечение, увеселительный момент своей
прогулки, которую он совершал каждый день со скрупулезной точностью, с
которой методичные характеры, достигнув определенного возраста, начинают
выполнять предписания врачей.
Он оставлял эту процедуру себе на закуску; он наслаждался ею с тем же
аппетитом, с которым хороший гастроном вкушает десерт.
Дойдя до деревянной скамейки, стоявшей на краю откоса, спускавшегося к
конюшням, де ля Гравери остановился и посмотрел, скоро ли начнется заветный
спектакль; затем он, не торопясь, со всеми удобствами уселся на скамейку,
подобно тому, как истинный завсегдатай расположился бы в партере
Комеди-Франсез, и, опершись ладонями обеих рук на золотой набалдашник своей
трости, а сверху положив на руки подбородок, стал ждать, когда звук трубы
заменит три звонка режиссера.
И в самом деле, в этот день захватывающий спектакль чистки лошадей
остановил, покорил и очаровал многих других, менее любопытных и более
пресыщенных, чем наш шевалье; не то чтобы эта каждодневная операция
содержала бы в себе нечто необычное из ряда вон выходящее; нет, это были все
те же лошади: гнедые, рыжие, пегие, сивые, вороные, белые, в яблоках,
пятнистые, черно-белые, ржавшие или вздрагивавшие под щеткой или скребком;
это были все те же кавалеристы в сабо и в рабочих холщовых панталонах, те же
скучающие младшие лейтенанты, тот же чопорный и важный майор, выслеживающий
малейшее нарушение правил подобно тому, как кот выслеживает мышь или
надзиратель следит за школьниками.
Но в тот день, когда мы повстречались с шевалье де ля Гравери,
прекрасное осеннее солнце освещало всю эту копошащуюся массу двуногих и
четвероногих и увеличивало притягательность всей картины в целом и каждой ее
детали.
Никогда еще крупы лошадей так не блестели, каски не отбрасывали столько
огня, сабли не сверкали столь ослепительно, а лица не были столь рельефно
очерчены; словом, никогда еще картина, открывавшаяся его взору, не была
столь потрясающе великолепна!
Два величественных шпиля, возвышавшихся над огромным собором,
вспыхивали под горячим солнечным лучом; и можно было подумать, будто он
залетел сюда из солнечного неба Италии; в резких перепадах света и тени еще
явственнее проступали малейшие детали их тончайшей кружевной резьбы, а
листья деревьев, росших по берегам Эвре, переливались тысячью оттенков
зеленого, красного, золотого!
И хотя шевалье никогда не принадлежал к романтической школе и ни разу в
голову ему не пришла мысль прочитать "Поэтические размышления" Ламартина или
"Осенние листья" Виктора Гюго, это солнце, это движение, этот шум, это
величие пейзажа заворожили и околдовали его; но как все ленивые умы, вместо
того, чтобы стать над спектаклем и вволю предаться своим мечтам, направив их
по тому пути, который мог бы быть ему наиболее приятен, шевалье вскоре
полностью растворился в нем и впал в то состояние умственной
расслабленности, когда мысль, казалось, покидает мозг, а душа и тело, когда
человек смотрит, ничего не видя, слушает, ничего не воспринимая, и когда
сонмище грез и видений, сменяя друг друга, как цветная мозаика в
калейдоскопе - при этом у мечтателя даже не достало бы сил поймать хоть одно
из своих видений и остановить его, - в конце концов доводит его до состояния
опьянения, отдаленно напоминающее опьянение курильщиков опиума или тех, кто