"Александр Дюма. Графиня де Монсоро (Том 2)" - читать интересную книгу автора

прекратить свою воркотню, и он наверняка заболеет, у него начнутся, как у
вас, испарины и обмороки.
- Но, святая пятница, как вы любите поговорить, - воскликнул ворчун,
- уж если вам охота любезничать с госпожой, садитесь, по крайней мере, в
карету, там безопаснее, на улице вас узнать могут.
- Ты прав, Агриппа, - сказал влюбленный гасконец. - Вы видите,
милочка, советы у него совсем не такие скверные, как его физиономия.
Дайте-ка мне местечко, прелесть моя, если вы не против, чтобы я сел возле
вас, раз уж я не могу встать на колени перед вами.
- Я не только не против, государь, - ответила молодая дама, - я этого
жажду всей душой.
- Государь! - прошептал Шико, невольно приподняв голову, которая
крепко стукнулась о камень скамьи. - Государь! Что это она говорит?.
Между тем счастливый любовник воспользовался полученным разрешением,
и пол кареты заскрипел под дополнительным грузом.
Вслед за скрипом раздался звук продолжительного и нежного поцелуя.
- Клянусь смертью Христовой! - воскликнул мужчина, оставшийся на
улице. - Человек и в самом деле всего лишь глупое животное.
- Пусть меня повесят, если я хоть что-нибудь в этом понимаю, -
пробормотал Шико. - Но подождем. Терпение и труд все перетрут.
- О! Как я счастлив! - продолжал тот, кого назвали государем, ничуть
не обеспокоенный брюзжанием своего друга, брюзжанием, к которому он, по
всей видимости, давно уже привык. - Святая пятница! Сегодня прекрасный
день: одни добрые парижане ненавидят меня всей душой и убили бы без
малейшей жалости, другие добрые парижане делают все возможное, чтобы
расчистить мне дорогу к трону, а я держу в своих объятиях милую женщину!
Где мы сейчас находимся, д'Обинье? Я прикажу, когда стану королем,
воздвигнуть на этом месте памятник во славу доброго гения Беарнца.
- Беа...
Шико не договорил - он набил себе вторую шишку по соседству с первой.
- Мы на улице Феронри, государь, и она тут не очень-то приятно
пахнет, - ответил д'Обинье, который вечно был в дурном настроении и, когда
уставал сердиться на людей, сердился на все, что придется.
- Мне кажется, - продолжал Генрих, ибо наши читатели уже, без
сомнения, узнали короля Наваррского, - мне кажется, что я вижу, вижу ясно
всю свою будущую жизнь: я король, я сижу на троне, сильный и
могущественный, хотя, возможно, и менее любимый, чем сейчас. Мой взгляд
проникает в это будущее вплоть до моего смертного часа. О моя дорогая,
повторяйте мне еще и еще, что вы меня любите, ведь при звуке вашего голоса
сердце мое тает!
И в приступе грусти, которая его иной раз охватывала, Беарнец с
глубоким вздохом опустил голову на плечо своей возлюбленной.
- Боже мой! - испуганно воскликнула молодая женщина. - Вам дурно,
государь?
- Вот-вот! Только этого недоставало, - возмутился д'Обинье, - нечего
сказать, хорош солдат, хорош полководец и король, который падает в обморок!
- Нет, нет, успокойтесь, моя милочка, - сказал Генрих, - упасть в
обморок возле вас было бы счастьем для меня.
- Просто не понимаю, государь, - заметил д'Обинье, - почему это вы
подписываетесь "Генрих Наваррский"? Вам следовало бы подписываться