"Александр Дюма. Графиня де Монсоро (Том 2)" - читать интересную книгу автора

обнаружим. А на самом деле, где мой Франциск Третий, клянусь святым
чревом? Я жажду лицезреть его, этого достойного монарха.
И Шико направился в сторону церкви Сен-Жермен-л'Оксеруа.
Не только Шико был занят поисками герцога Анжуйского и обеспокоен его
отсутствием, Гизы также искали принца, и тоже безуспешно. Монсеньер герцог
Анжуйский не был человеком, склонным к безрассудному риску, и позже мы
увидим, какие опасения все еще удерживали его вдали от друзей.
На мгновение Шико показалось, что он нашел принца. Это случилось на
улице Бетизи. У дверей винной лавки собралась большая толпа, и в пей Шико
увидел господина Монсоро и Меченого.
- Добро! - сказал он. - Вот прилипалы. Акула должна быть где-нибудь
поблизости.
Шико ошибался. Господин де Монсоро и Меченый были заняты тем, что у
дверей переполненного пьяницами кабачка усердно потчевали вином некоего
оратора, подогревая таким способом его косноязычное красноречие.
Оратором этим был мертвецки пьяный Горанфло. Монах повествовал о
своем путешествии в Лион и о поединке в гостинице с одним из
мерзопакостных приспешников Кальвина.
Господин де Гиз слушал этот рассказ с самым неослабным вниманием,
улавливая в нем какую-то связь с молчанием Николя Давида.
Улица Бетизи была забита народом. К круглой коновязи, в ту эпоху
весьма обычной для большинства улиц, были привязаны кони многих
дворян-лигистов. Шико остановился возле толпы, окружившей коновязь, и
навострил уши.
Горанфло, разгоряченный, разбушевавшийся, без конца сползавший с
седла то в одну, то в другую сторону, уже раз грохнувшийся на землю со
своей живой кафедры и снова, с грехом пополам, водворенный на спину
Панурга, лепетал что-то несвязное, но, к несчастью, все же еще лепетал и
поэтому оставался жертвой настойчивых домогательств герцога и коварных
вопросов господина де Монсоро, которые вытягивали из него обрывки
признаний и клочья фраз.
Эта исповедь встревожила Шико совсем на иной лад, чем присутствие в
Париже короля Наваррского. Он чувствовал, что приближается момент, когда
Горанфло произнесет его имя, которое может озарить мрачным светом всю
тайну. Гасконец не стал терять времени. Он где отвязал, а где и перерезал
поводья лошадей, ластившихся друг к другу у коновязи, и, отвесив парочку
крепких ударов ремнем, погнал их в самую гущу толпы, которая при виде
скачущих с отчаянным ржанием животных раздалась и бросилась врассыпную.
Горанфло испугался за Панурга, дворяне - за своих коней и поклажу, а
многие испугались и сами за себя.
Народ рассеялся. Кто-то крикнул: "Пожар!", крик был подхвачен еще
десятком голосов. Шико, как стрела, пронесся между людьми, подскочил к
Горанфло и, глядя на него горящими глазами, при виде которых монах сразу
протрезвел, схватил Панурга под уздцы и, вместо того чтобы последовать за
бегущей толпой, бросился в противоположную сторону. Очень скоро между
Горанфло и герцогом де Гизом образовалось весьма значительное
пространство, которое в то же мгновение заполнил все прибывающий поток
запоздалых зевак.
Тогда Шико увлек шатающегося на своем осле монаха в углубление,
образованное абсидой церкви Сен-Жермен-л'Оксеруа, и прислонил его и