"Александр Дюма. Воды Экса " - читать интересную книгу автора

столь несправедливым запретом, королевские карабинеры, стоявшие на часах у
двери дворца, насмешливо заявили, что если мне так хочется попасть в
какое-нибудь здание, они могут препроводить меня в одно из них, а именно в
тюрьму. Подозревая, что французский король тоже не пожелал бы рисковать
войной со своим нежно любимым братом Карлом-Альбертом, да еще из-за такого
маленького человека, как его бывший библиотекарь, я ответил стражникам, что
они весьма любезны для савояров и чрезвычайно остроумны для карабинеров.
Мы выехали из Шамбери тотчас же после обеда, за который пришлось
выложить целых восемнадцать франков, что, конечно, не нанесло ущерба
бюджету хозяина ресторации по имени Шевалье, и прибыли через час в
Экс-ле-Бен. Первое, что мы услышали, остановившись на городской площади,
был на редкость громкий и четкий возглас: "Да здравствует Генрих V!" Я
тотчас же высунул голову из окошка кареты, решив, что в стране, управляемой
столь нетерпимым правительством, не премину увидеть арест легитимиста,
рискнувшего публично выразить свое мнение. Я ошибся: ни один из десяти -
двенадцати карабинеров, которые расхаживали по площади, не сделал ни
малейшего движения, чтобы схватить виновного.
Все три постоялых двора Экса были битком набиты: холера принесла сюда
множество трусов, а политическое положение в Париже - множество
недовольных; таким образом, Экс оказался средоточием как потомственной
аристократии, так и аристократии денежного мешка. Первая была представлена
маркизой де Кастри, вторая бароном Ротшильдом; маркиза, как известно,
пользуется репутацией одной из прелестнейших и остроумнейших парижанок.
Впрочем, такое стечение народа не привело к повышению цен на квартиры
или продукты питания. Я снял у бакалейщика довольно хорошую комнату за
тридцать су в день и превосходно поужинал за три франка у местного
ресторатора. Эти подробности, неинтересные для большинства, приведены здесь
лишь для нескольких пролетариев вроде меня, которые придают им немалое
значение.
Я попробовал заснуть, но сделать это оказалось невозможным раньше
полуночи; дело в том, что на городской площади собралось человек тридцать
денди, а чем громче кричат эти горлопаны, тем им бывает веселее. Среди
поднятого ими гвалта я различил одно имя, правда, в течение какого-нибудь
получаса оно повторилось десятки раз; только и слышно было: Жакото, Жакото!
Я подумал, естественно, что человек, носящий его, какая-нибудь
знаменитость, и спустился вниз, дабы познакомиться со столь выдающейся
личностью.
На площади имелось два кафе; одно пустовало, другое было переполнено;
одно хирело, другое процветало. Я спросил у своего хозяина, в чем кроется
причина такого предпочтения публики; он ответил, что привлекает ее Жакото.
Я не посмел спросить, кто такой Жакото, из страха показаться слишком
провинциальным, и направил свои стопы к переполненному кафе; все столики
были заняты; за одним все же оказалось свободное место, я завладел им и
позвал официанта.
Мой призыв остался без ответа. Тогда я прибегнул к своему самому
зычному голосу, но и это не помогло.
- Ви нетафно прибили к Экс? - спросил меня с немецким акцентом один из
моих соседей - он поглощал пиво и выдыхал дым.
- Сегодня вечером.
Он кивнул, как бы говоря: в таком случае все понятно, и, повернув