"Александр Дюма. Ночь во Флоренции при Алессандро Медичи " - читать интересную книгу автора

выяснить, где укрывается малютка Луиза: не знаю уж как, она ускользнула от
меня, а я в нее ни с того, ни с сего до безумия влюбился... Ты же ни на шаг
не продвинулся с первого дня. Но, имей в виду, я пустил по ее следу лучшую
из моих ищеек.
- Кажется, я должен признаться, монсиньор, что сделал глупость...
- Ты?
- Ну да, я... Ума не приложу, как это я сразу не заговорил о ней?
- И ты молчал, предатель!
- Это забывчивость, а не предательство. Я позавчера вышел на ее след.
- Ей-Богу, сам не знаю, как я удерживаюсь, чтоб не придушить тебя,
Лоренцино!..
- Проклятье! Погодите хотя бы, пока я не дам ее адрес.
- Где она живет, мучитель?
- На площади Санта-Кроче, между виа дель Дилювио и виа делла Фонья, в
двадцати шагах от маркизы. Дьявол меня побери! Прошлой ночью вы могли бы,
спустившись по стене от одной, перенести лестницу напротив и взобраться на
балкон к другой.
- Прекрасно! Велю похитить ее, как стемнеет.
- Фи, монсиньор, - обронил Лоренцино, - вы неисправимы с этими вашими
мавританскими замашками!
- Лоренцино! - грозно прикрикнул герцог.
- Простите меня, монсиньор, - с почти насмешливым подобострастием
отвечал Лоренцино, - но, право, вы ко всем подходите с одинаковой меркой.
Спрашивается, какого черта? Все-таки следует видеть различия между женщинами
и не атаковать всех без разбору одним излюбленным маневром; кое-кем из них
завладеваешь с ходу, и им это по душе - маркиза из таких; но ведь как-никак
есть и другие, которые притязают на более деликатное обхождение и которых
потрудитесь-ка сперва обольстить.
- Вот еще!.. И для чего?
- Ну, хотя бы для того, чтоб они не выбрасывались в окно, завидя вас
входящим в дверь, как это сделала дочка того бедняги-ткача, не припомню его
имени... Подобным обращением вы, монсиньор, и доводите флорентийцев до того,
что они у вас вопят, как будто их поджаривают.
- Ну и пусть вопят твои флорентийцы! Терпеть их не могу.
- Ах, вот как!.. Вы изволите судить о ваших добрых подданных с
предубеждением.
- Жалкие торговцы шелком, дрянные шерстяники, наделавшие себе гербов из
вывесок своих лавок, а туда же - гримасничают и придираются к моему
происхождению...
- Как будто каждый волен выбирать себе отца! - промолвил Лоренцино,
пожимая плечами.
- Я вижу, тебе нравится их выгораживать!
- Я уже поплатился за это...
- Всякая сволочь, которая целыми днями оскорбляет меня!
- Так разве станет она с должным почтением относиться к моей особе!
- Тогда зачем ты за них заступаешься?
- Затем, чтоб они не искали себе заступников от нас с вами, монсиньор.
Эти жалобщики, ваши флорентийцы, подают свои прошения кому угодно: Франциску
Первому, папе, императору. А поскольку вы имеете честь доводиться императору
зятем, то, если ему принесут жалобу на ваше беспутство, вполне может