"Александр Дюма. Охотник на водоплавающую дичь (Собрание сочинений, Том 55) " - читать интересную книгу автора

К тому же Тома Ланго старел; он чувствовал, что ему требуется помощь по
домашнему хозяйству, и, когда мэр обратился к скупцу с просьбой, тот уже
почти решился позволить себе роскошь завести служанку.
Итак, бакалейщик торжественно объявил представителю власти, что приютит
у себя племянницу Жанну Мари с ее осиротевшим ребенком.
То были два лишних едока; правда, им не надо было платить жалованье, но
этот довод, исходящий из-под нашего пера, был, вероятно, плохо осознан
ростовщиком: он, несомненно, считал сделку не особенно выгодной, ибо, как
уже было сказано, пребывал в скверном расположении духа, когда Ален Монпле
отворил дверь его магазина.
Лавка бакалейщика была убогой: справа от входа размещался прилавок, за
ним - камин, который не топили ни зимой ни летом; в глубине, скрытая
полутьмой, стояла кровать, а остальное пространство вдоль стен занимали
полки и ящики, снабженные ярлыками.
В этом заведении и обретался Тома Ланго. округляясь, как гриб, и словно
покрываясь плесенью.
Впрочем, клиент Ален принес Ланго добрую весть: он сообщил, что
поссорился с отцом.
Этого было достаточно, чтобы скверное настроение ростовщика полностью
развеялось.
Тома заставил юношу дважды рассказать обо всех обстоятельствах ссоры, а
затем беззвучно стал потирать руки, гримасничая и повторяя:
- Как обидно... Как жаль... Прискорбно видеть, что отец и сын дошли до
такой крайности...
Однако эта крайность вполне устраивала Косолапого; имея уже долговые
обязательства и рассчитывая их еще приумножить, он уже грезил, что сидит в
Хрюшатнике у большого камина, потягивая маленькими глотками сидр из плодов
знаменитого фруктового сада; чтобы осуществить эту мечту, ростовщик,
притворно сожалея о случившемся, принялся подстрекать сына к войне с отцом.
Как все люди с сангвиническим темпераментом (а они, как правило,
вспыльчивы и отходчивы), Жан Монпле, едва его ярость утихла, пожалел о том,
что он совершил в порыве гнева. Спохватившись, старик взял назад свои слова
прежде чем Господь Бог - по крайней мере, он на это надеялся - успел
запечатлеть их на скрижалях правосудия; отозвав свое проклятие и уверовав,
будто сын должен был почувствовать, что оно не висит больше над его головой,
Жан Монпле принялся ждать Алена, чтобы раскрыть ему свои объятия, прижать к
своей груди и попросить у него прощение за обиды, которые непослушный
ребенок нанес отцу.
Если бы не Тома Ланго, отец, возможно, принял бы сына в свои раскрытые
объятия и все было бы забыто!
Однако вместо Алена к ограде плодового сада, окружавшего Хрюшатник,
явился судебный пристав.
Этот человек, к которому юноше посоветовал обратиться Тома Ланго,
принес фермеру судебное уведомление и исковое заявление о разделе имущества,
составленное по всем правилам.
Жан Монпле был потрясен. Он, не проронивший ни единой слезинки со дня
смерти жены, заплакал. Затем, когда его слезы иссякли, старик два часа сидел
перед этим жалким клочком бумаги, испещренным безобразными каракулями, вертя
его в руках, и был подобен заключенному, которому вручили смертный приговор:
он недоумевал, каким образом столько неблагодарности могут вместить какие-то