"Александр Дюма. Папаша Горемыка (Собрание сочинений, Том 55) " - читать интересную книгу автора

делать вот такие небольшие добрые дела, не ожидая награды, но выдать за тебя
дочь - дело посерьезнее. Ведь у тебя ничего нет, и живешь ты как
бездельник...
- Бездельник! - перебил его рыбак с негодованием в голосе, припомнив,
сколько долгих бессонных ночей ему доводилось проводить под дождем, на
холодном ветру.
- Ну, не как бездельник - я признаю, что ты мог бы стать неплохим
виноградарем, но все равно ты растяпа. Что это за ремесло, если оно не может
дать человеку, который им занимается, то, что имеет у нас последняя
скотина - четыре стены и крышу над головой! Ты хочешь жениться, но куда ты
поведешь жену? В свою лодку? Хорошее жилище для моей дочки, нечего сказать!
- Папаша Поммерёй, скажите мне, что надо принести вашей дочке, и я
клянусь, что скоро это добуду, даже если, мне придется работать как
каторжному.
Когда Франсуа Гишар произносил эти слова, в его голосе зазвучали
умоляющие нотки, но они не смягчили сердце крестьянина, а лишь избавили его
от тревоги, которую ему внушило начало их беседы: выражение лица хитреца
стало еще лукавее, чем прежде.
- Эх, голубчик, - промолвил он, - у меня двадцать два сетье
виноградников и двое детей - стало быть, одиннадцать сетье причитается
мальчишке и столько же девчонке; по пятьсот франков за сетье, это не слишком
дорого, правда?
- Нет, - машинально ответил Франсуа Гишар.
- Значит, каждый из них получит в наследство по пять; тысяч пятьсот
франков, не считая того, что им достанется после дележки денег, ведь
кое-какие накопления у нас тоже имеются, парень.
- Боже мой, Боже мой! - воскликнул Франсуа Гишар.
- Ага! Это тебя пугает. Что ж, мы, как видишь, не сидели сложа руки, и
виноградник дает больше, чем речка, понятное дело, - прибавил крестьянин с
гордостью, возобладавшей над его обычной скрытностью. - Ладно! Хо-т чешь, я
научу тебя, как добиться того, что тебе надо?
- Хочу ли я? - вскричал Франсуа. - Конечно, хочу! Виноградарь взял с
верхней каминной полки книгу, обрез которой был таким же темным, как и
переплет. Это была Библия.
- Я читал вот здесь, - сказал он, - что Иаков двадцать лет работал на
Лавана, чтобы жениться на его дочери Рахили. Согласись принять условия, на
какие пошел Иаков, и если через двадцать лет Луизон не выберет кого-нибудь
другого, ну что ж, тогда посмотрим.
При этом папаша Поммерёй язвительно рассмеялся, и у Франсуа Гишара не
осталось сомнений, что над ним издеваются. Рыбак вскочил и вышел из хижины,
сильно хлопнув дверью.
Дойдя до середины двора, он почувствовал, как чья-то рука осторожно
дернула его сзади за полу куртки. Это была Луизон; очевидно, она слышала
разговор отца с возлюбленным, ибо ее лицо было мокрым от слез.
Гишар собирался сказать ей о своем отчаянии, но в это время папаша
Поммерёй стал греметь дверным засовом.
- Уходите, уходите! - вскричала Луизон, пожимая молодому человеку
руку.
- Вы придете на реку, Луизон? - спросил Франсуа Гишар.
- Да, - ответила девушка так уверенно, что рыбак успокоился; несмотря