"Александр Дюма. Олимпия Клевская (Собрание сочинений, Том 49) " - читать интересную книгу автораБаньер, - должна была звучать так:
О небо! Знает он о хитрости моей?![Расин, "Ифигения", I, 2, 180-181] - Именно! Однако же, брат мой, я нахожу вас необычайно образованным. - Меня обучали всему этому в моем семействе, - скромно отвечал юноша. - По окончании представления, - продолжал Шанмеле, - дед мой поостерегся возвращаться домой и укладываться в постель. Он слишком боялся, что стоит ему смежить веки и даже просто остаться в ночи с раскрытыми глазами, как ему тотчас снова явятся мать и супруга. Вот и принялся он бродить по улицам, страшась даже глядеть в темные углы, а с рассветом, как только открылись церкви, отправился в собор святого Евстафия и вручил тамошнему ризничему тридцать су на две заупокойные мессы: по матери и по жене. "Так я вам должен десять су сдачи?" - спросил тот. "Нет, - ответил дед. - Вам еще предстоит отслужить третью: по мне. Оставьте себе все". - Ваш дед был весьма предусмотрителен, - заметил послушник. - Еще как! И вы не замедлите убедиться, насколько он оказался прав, - многозначительно отозвался лицедей и продолжал: - Возвратившись в Комеди Франсез, где актеры иногда завтракали перед репетициями, он сразу же столкнулся нос к носу с Бароном. Тот, разумеется, прошелся насчет его мрачной физиономии. Однако ничто уже не могло разгладить морщины на лице деда, он только потряс головой, всем своим видом говоря: "Ах, если бы ты знал!" И Барон понял. "Так у тебя и вправду на душе тяжело?" - спросил он. И он зашептал: "Пойдем с нами, пойдем с нами..." "Но, в конце концов, - постарался поддержать шутливый тон беседы Барон: Твое страданье, Шанмеле, не может длиться вечно". "Может, может, - отвечал дед. - Конец ему придет только вместе со мной". "Так расскажи же, в чем дело. Если все так плохо, я хочу знать". "Хочешь знать?" "Разумеется". "Мне нестерпимо видеть, что вы все еще в ссоре с добрейшим Салле". "Ну, знаешь, этот тупица повсюду болтает, что я, видишь ли, старею". "Он заблуждается. Всякому столько лет, на сколько он выглядит, а тебе не дашь и тридцати". "Ну вот, сам видишь, он педант, негодяй, олух!" "Считай его кем хочешь, Барон, но я не желаю умирать, зная, что вы в ссоре, а коль скоро час близок..." "Что это еще такое? Час чего?" "Моей смерти". "Только-то! Что ж, идет, ты меня уговорил, старина, я помирюсь с Салле ко дню твоей кончины", - промолвил Барон. "Так поспеши: это случится сегодня", - ответил дед. И невзирая на возражения упиравшегося Барона: "но...", "однако...", "и все же..." - мой дед заставил-таки его войти с ним в кабачок, где как раз сидел и завтракал Салле. Мой дед заставил Барона сесть напротив его недруга, а сам уселся между |
|
|