"Александр Дюма. Бастард де Молеон (Собрание сочинений, Том 17) " - читать интересную книгу автора

не терял из виду мавра с его спутниками. Вскоре он увидел, что всадник
остановился, услышав крики оруженосца, а вслед за ним встал и его эскорт;
все люди, входившие в него, казалось, были неотделимы от своего командира,
они каким-то внутренним чутьем словно угадывали заранее все его желания, и
им не требовалось никакого внешнего знака, чтобы подчиняться его воле.
Погода стояла такая ясная, в природе, дремотно отдыхавшей под жарким
небом, царила такая глубокая тишина, что легкий ветерок с моря
беспрепятственно доносил до рыцаря слова Мюзарона, который исполнял
вверенную ему миссию не только как преданный слуга, но и как тонкий
дипломат.
- Кланяюсь вашей милости, - говорил он. - Прежде всего поклон вам от
имени моего сеньора, достойного и доблестного рыцаря Аженора де Молеона,
который вон там, сидя в седле, ожидает ответа вашей милости. И засим поклон
вам от имени его недостойного оруженосца, который искренне благодарит
случай, что дал ему возможность обратить эти слова к вам.
Мавр ответил лишь степенным, осторожным кивком, молча ожидая окончания
этой речи.
- Не соблаговолит ли ваша милость подсказать нам, какая из двух
колоколен, что видны вдали, принадлежит собору Коимбры, - продолжал
Мюзарон, - а также, если это известно вашей милости, среди всех прекрасных
дворцов обоих городов, чьи сады возвышаются над морем, указать мне дворец
прославленного великого магистра ордена Святого Иакова, друга отважного
рыцаря, которого он с нетерпением ждет в гости, ибо рыцарь этот имеет честь
просить у вас моими устами ответа на эти вопросы.
Мюзарон, чтобы придать больше значительности своему господину и
собственной особе, многозначительно выделил те слова, что относились к дону
Фадрике: Мавр, действительно, словно оправдывая старания Мюзарона, с большим
вниманием выслушал вторую часть его обращения, и при упоминании имени дона
Фадрике в глазах его сверкнул тот особенный хитроватый огонек, который люди
этого племени, похоже, похищают у солнечных лучей.
Однако он не ответил ни на один вопрос и, немного подумав, снова слегка
кивнул головой; потом властным, гортанным голосом сказал своим людям всего
одну фразу, и авангард тут же двинулся дальше, сам мавр пришпорил мула, а за
ним тронулся в путь и арьергард, в середине которого покачивались закрытые
носилки.
Мюзарон, изумленный и оскорбленный, какое-то мгновение стоял как
вкопанный. Рыцарь же терялся в догадках, была ли это арабская фраза, которую
не понял ни он, ни Мюзарон, ответом на вопросы оруженосца или обращением
мавра к своей свите.
- Вот в чем дело! - воскликнул вдруг Мюзарон, который не желал
примириться с тем, что ему было нанесено оскорбление. - Он же не понимает
по-французски, поэтому и молчал. Черт возьми, мне следовало бы обратиться к
нему на кастильском наречии...
Но поскольку мавр отъехал уже слишком далеко, чтобы пеший Мюзарон смог
его догнать, то рассудительный оруженосец, предпочтя, должно быть,
утешительное сомнение оскорбительной уверенности, вернулся к своему
господину.


III