"Александр Дюма. Джентльмены Сьерры-Морены и Чудесная история дона Бернардо де Суньыги ("Тысяча и один призрак") (Собрание сочинений, Том 35) " - читать интересную книгу автора

В четверти льё от города к нам присоединился молодой человек,
приглашенный на охоту Равесом, Парольдо и Эрнандесом. Под ним была пегая
лошадь, и носил он костюм manchegos [Жители Ла-Манчи (иск.)], то есть
куртку, штаны и картуз из козьей кожи шерстью наружу. Этот наряд придавал
ему дикарский вид, а нашему и без того живописному каравану - новые краски.
Местность, лежавшая между Кордовой и подножием гор, насколько я мог
судить при лунном свете, была похожа на широкую, всю в прожилках плиту
красного мрамора; повсюду созданные жарой овраги словно разрывали
вздыбленную землю, и дорога, пересекая равнину, делала петли там, где ее к
тому вынуждали причуды почвы.
Каждую минуту мы слышали стук упавшего тела и звук удара ружья о камни.
Мы оглядывались и видели, как избавившийся от всадника осел пощипывает
травку или объедает чертополох, а затем замечали в тени какую-то
бесформенную массу, которая вскоре вытягивалась, поднималась, приобретала
очертания человека, и тот вновь садился на снисходительного осла,
принимавшего на свою спину всадника при единственном условии, крепко
засевшем в голове животного, - вновь избавиться от ноши при первом же
удобном случае.
Когда мы добрались до первых склонов Сьерры, было уже около четырех
часов утра; луна светила настолько ярко, что я мог бы читать. Не слышалось
ни единого звука. Казалось, гора сама в священной тишине приближается к нам;
время от времени на самом краю равнины под серебристым лучом начинал белеть
какой-нибудь сельский дом, окруженный апельсиновой рощей - ее запахи доносил
до нас слабый утренний бриз, за час до восхода солнца скользящий по земле,
словно последний вздох ночи.
По мере того как мы приближались к горе, белая оконечность нашей дороги
как будто проваливалась в темную арку, весьма похожую на пасть чудовища,
сидящего на задних лапах и заглатывающего змею.
Эта пасть оказалась продолжением дороги, превратившейся в тропинку; по
обеим сторонам дороги росли кусты толокнянки, возвышались зеленые дубы, и их
ветви, смыкаясь концами, образовали эту темную пасть, готовую нас поглотить.
Мы втягивались в нее, инстинктивно чувствуя, что покидаем землю
цивилизованную и вступаем на землю дикую, что за этой гранью просить защиты
нам не у кого и надеяться можно только на самих себя. Сила заняла место
права.
Пройдя шагов пятьдесят по этому неровному склону, мы увидели нечто
исключительное: вдоль дороги стояли кресты с надписями. На первый и на
второй из них мы не обратили никакого внимания. Но, увидев третий и
четвертый, а затем и пятый, мы спросили, что они означают.
Четверо наших местных спутников расхохотались, изумившись такой
наивности.
- Подойдите и прочтите, - посоветовал мне Парольдо. Я уже было
приготовился спешиться, но это оказалось ненужным: один из крестов, прибитый
к стволу дерева, находился прямо передо мной: он возвышался над кустами
самшита и на его поперечине можно было прочесть выведенную белыми буквами
надпись: "En esto sitiofue asacinado el conde Roderigo de Torrejas, anno
1845", что означало: "На этом месте в 1845 году был убит граф Родриго де
Торрехас".
На противоположной стороне дорожки, в десяти футах от этого места,
стоял крест с еще более лаконичной надписью: