"Александр Дюма. Завещание господина де Шевелена ("Тысяча и один призрак") (Собрание сочинений, Том 35) " - читать интересную книгу автора

и слышал, не было уже литературным докладом профессора из Атенея; нет, это
было страшное, горячее, смертельное обвинение, бросаемое слабым сильному,
бросаемое обвиняемым судье, бросаемое жертвой палачу.
И такова сила воображения, что всё - зал, зрители, трибуна -
изменилось: зал Атенея стал залом Конвента; мирные слушатели превратились в
яростных мстителей, и вместо медоточивых периодов красноречивого профессора
гремело общественное обвинение, требуя смерти и сожалея, что у Каррье только
одна жизнь и ее недостаточно, чтобы заплатить за пятнадцать тысяч прерванных
им жизней.
И я увидел Каррье с его мрачным взглядом, полным угроз обвинителю, я
услышал, как он своим пронзительным голосом кричит бывшим коллегам: "Почему
упрекают меня сегодня за то, что вы мне приказывали вчера? Ведь, обвиняя
меня, Конвент обвиняет себя; приговор мне - это приговор всем вам, подумайте
об этом. Все вы подвергнетесь той же каре, к какой приговорят меня. Если я
виновен, то виновно всё здесь; да, всё, всё, всё, вплоть до колокольчика
председателя!.."
Невзирая на эту речь, приступили к голосованию; невзирая на эту речь,
он был приговорен. Тот же террор, что рос в Революции, теперь рос в реакции,
и гильотина, испив крови осужденных, бесстрастно пила кровь судей и палачей!
Я уронил голову на руки, словно мне претило видеть - сколь бы
чудовищным убийцей ни был этот человек, - как обрекают его на смерть,
которую он так щедро сеял среди людей.
Делану хлопнул меня по плечу.
- Кончилось, - сказал он.
- Ах! - ответил я. - Так его казнили?
- Кого?
. - Этого омерзительного Каррье.
- Да, да, да, - ответил Делану, - и скоро будет тридцать четыре года,
как с ним случилась эта маленькая беда.
- Ах, - сказал я, - как хорошо ты сделал, что разбудил меня! Мне
привиделся кошмар.
- Так ты спал?
- По крайней мере, я видел сон.
- Черт возьми! Я не скажу об этом господину де Вильнаву, к которому
увожу тебя на чашку чаю.
- Ах, можешь сказать ему, так и быть! Я расскажу ему свой сон, и он
вовсе не рассердится.
Вслед за этим Делану, все еще не уверенный, что я более или менее
проснулся, увел меня из пустого зала и доставил в небольшую приемную, где
г-н де Вильнав выслушивал поздравления друзей.
Там я был сначала представлен г-ну де Вильнаву, затем г-же Мелани
Вальдор, его дочери, затем г-ну Теодору де Вильнаву, его сыну.
Потом все направились пешком через мост Искусств к Сен-Жерменскому
предместью.
После получаса ходьбы мы оказались на месте и друг за другом вошли в
тот дом на улице Вожирар, о котором я говорил в начале этой главы, но тогда
я сделал общий набросок его, а теперь попытаюсь описать его внутренний вид.


II