"Александр Дюма. Актея (Собрание сочинений, Том 36) " - читать интересную книгу автора

приняли его за женщину. А согласно древнему закону, недавно введенному
снова, всякая женщина, дерзнувшая присутствовать на состязаниях по бегу и
борьбе, где атлеты выступали обнаженными, должна была быть сброшена со
скалы. Старик поручился за Спора, и после этой заминки юноша пошел искать
хозяина.
Гимнасий был похож на улей: не только ступеньки, на которых теснились
рано прибывшие зрители, но и все пространство ристалища было заполнено
людьми; вомитории, казалось, были загорожены рядами голов как стенами. На
крыше стояла шеренга зрителей, поддерживавших друг друга; единственной
опорой им служили установленные через каждые десять шагов позолоченные
балки; на них был натянут веларий; и все же великое множество других еще
гудело, словно пчелиный рой, перед дверьми громадного здания, вместившего в
себя не только все население Коринфа, но еще и посланцев всего мира,
прибывших на эти праздники. Что касается женщин, то издали было видно, как
они стоят у дверей и на городской стене, ожидая, когда будет объявлено имя
победителя.
Как только Амикл занял свое место и судьи, таким образом, оказались в
полном составе, проконсул встал и именем Цезаря Нерона, императора Рима и
владыки мира, объявил игры открытыми; ответом на его слова были громкие
крики и шумные рукоплескания; затем все взоры обратились к портику, где
находились борцы. Семь молодых атлетов вышли оттуда и приблизились к трибуне
проконсула. Лишь двое из них были родом из Коринфа; среди пяти остальных был
один фиванец, один сиракузец, один сибарит и двое римлян.
Коринфские борцы были братья-близнецы; они шли обнявшись, в одинаковых
туниках и были настолько схожи ростом, лицом и сложением, что цирк загремел
от рукоплесканий при виде этих двух Менехмов. Фиванец был молодой пастух;
однажды, когда он пас стада у подножия Кифе-рона, с горы спустился медведь,
и безоружный юноша, не испугавшись, схватился врукопашную со страшным
противником и в борьбе задушил его. В память об этой победе он накинул на
плечи шкуру побежденного зверя; медвежья голова заменяла ему шлем, а
оскаленные белые клыки ярче выделяли смуглость его лица, опаленного солнцем.
Сиракузец сумел дать не менее впечатляющее доказательство своей силы.
Однажды, в то время как его соотечественники совершали жертвоприношение
Юпитеру, недорезанный жертвенный бык, увенчанный цветами и украшенный
лентами, бросился в самую гущу толпы и уже успел раздавить нескольких
человек, когда сиракузец схватил его за рога, подняв один и нагнув другой,
свалил его на бок и подмял под себя, словно побежденного атлета на арене, и
держал так, пока какой-то солдат не вонзил в горло быка свой меч.
Что касается молодого сибарита, то он долгое время не подозревал своей
собственной силы, пока не узнал о ней благодаря столь же неожиданному
случаю. Он и его друзья возлежали на обитых пурпуром ложах за пиршественным
столом, когда послышались крики: по улице неслась колесница, влекомая
понёсшими конями, и вот-вот могла разбиться об угол дома; в этой колеснице
находилась его возлюбленная; он выпрыгнул из окна и схватился за задок
колесницы. От внезапной остановки кони стали на дыбы; один из них повалился
на землю, а возлюбленная сибарита упала прямо к нему в объятия -
бесчувственная, но невредимая.
Из двух же римлян один по своему основному занятию был атлетом,
известным громкими победами, другим был Луций.
Судьи положили в урну семь бюллетеней. Два были помечены буквой А,