"Александр Дюма. Актея (Собрание сочинений, Том 36) " - читать интересную книгу автора

котором сочинялись священные гимны; однако звуки, доносившиеся до нее, были
непохожи на резкие голоса калидонских или кефалленийских рыбаков: хотя ветер
рассеивал и приглушал их, они казались столь же искусными и так же ласкали
слух, как песни жриц Аполлона. Привлеченная этой мелодией, юная коринфянка
встала, сорвала несколько цветущих веток померанца и олеандра, чтобы сплести
еще один венок и на обратном пути возложить его в храме Флоры, которой был
посвящен месяц май; затем неспешной походкой, выдававшей любопытство и в то
же время робость, она пошла к берегу моря, на ходу свивая душистые ветви,
сорванные у ручья.
Бирема между тем приближалась к берегу, и теперь девушка могла не
только слышать голоса, но и видеть лица поющих; песнь представляла собой
моление, обращенное к Нептуну: его вначале исполнял корифей, а затем
подхватывал хор, и ритм его был таким мягким и таким гармоничным, что оно
вторило мерным движениям гребцов, налегавших на весла, и самих весел,
ударявших о воду. Тот, кому отвечал хор, и кто, по-видимому, был хозяином
судна, стоял на носу и аккомпанировал себе на трехструнной кифаре, вроде
той, с которой ваятели изображают Эвтерпу, покровительницу гармонии; у ног
его лежал раб в длинном азиатском одеянии, которое могло принадлежать как
мужчине, так и женщине, поэтому девушка на берегу не могла понять, кто это.
Поющие гребцы стояли возле своих скамей и хлопали в такт: они благодарили
Нептуна за попутный ветер, давший им передышку.
Два столетия тому назад это зрелище привлекло бы внимание разве что
ребенка, собирающего раковины на песчаном берегу, теперь же оно вызвало
крайнее изумление у юной девушки. Теперешний Коринф уже не был, как во
времена Суллы, братом и соперником Афин. В году шестьсот восьмом от
основания Рима консул Муммий взял город штурмом, граждане его погибли от
меча, женщины и дети были проданы в рабство, дома сожжены, стены разрушены,
статуи отправлены в Рим, а картины, за одну из которых Аттал некогда
предлагал миллион сестерциев, служили подстилками римским солдатам: однажды
Полибий застал их играющими в кости на творении Аристида. Восемьдесят лет
спустя Юлий Цезарь выстроил город заново, окружил его стенами, основал в нем
римскую колонию, и Коринф снова начал возвращаться к жизни, но до прежнего
великолепия было еще далеко. С целью как-то поднять значение города римский
проконсул объявил о проведении с десятого мая в Коринфе Немейских,
Истмийских и Фло-ралийских игр, на которых он должен был увенчать
победителей - самого могучего атлета, самого умелого возницу и самого
искусного певца. По этой причине вот уже несколько дней разноплеменная толпа
чужестранцев стекалась в столицу Ахайи, привлеченная либо простым
любопытством, либо желанием завоевать награды; это обстоятельство на
короткое время вернуло обескровленному, ограбленному городу былой блеск и
оживление. Одни прибывали на колесницах, другие - верхом, третьи приплывали
на нанятых или выстроенных ими судах; но никто из них не входил в гавань на
столь богато украшенном судне, как то, что в эту минуту коснулось берега,
который некогда оспаривали друг у друга влюбленные в него Аполлон и Нептун.
Как только бирему вытащили на песок, матросы приставили к ее носовой части
лесенку из лимонного дерева, выложенную серебром и бронзой, и певец,
перекинув кифару за спину, сошел на берег, опираясь на раба, до этого
лежавшего у его ног. Первый из них был красивый молодой человек лет двадцати
семи - двадцати восьми, белокурый, голубоглазый, с золотистой бородой; одет
он был в пурпурную тунику и синюю хламиду, расшитую золотыми звездами; на