"Александр Дюма. Предсказание (Собрание сочинений, Том 37) " - читать интересную книгу автора

пути все цыгане, все фокусники-гадатели (их в Париже в то время
насчитывалось тридцать тысяч), все девицы и все дамы сомнительного поведения
(относительно их числа в те времена статистических данных не было),
переодетые мальчиками все обитательницы Валь-д'Амура, Шо-Гайяра, улицы
Фруа-Мантель; это была самая настоящая армия, чем-то напоминавшая великое
переселение народов в четвертом столетии, с той только разницей, что эти
дамы, в отличие от варваров и дикарей, были приобщены к цивилизации сверх
меры.
Прибыв на равнину Сен-Дени, все останавливались, сходили с лошади, осла
или мула, без особых затей стряхивали пыль с сапог и штанов или башмаков и
краг (если прибывали пешком), смешивались с почтенной компанией, тем более
что им предоставлялась широчайшая возможность выбора, рассаживались и ели
кровяную колбасу, сосиски и паштеты, выпивали вместе с дамами, у которых от
этого наливались краской щечки, невероятные количества белых вин со всех
окрестных холмов: Сен-Дени, Ла Бриш, Эпине-лез-Сен-Дени, Аржантёй. Головы
разгорячались от любви и от вина. Слышалось: "Передай бутылки!", "Ветчину
живо!", "Кинь-ка стаканчики!", "Не ори!", "Мне красненького, только
неразбавленного!", "Будь любезен, дружочек мой, плесни мне в стакан!",
"Белого! Белого! Разливай все, разливай, черт побери!", "Сто рук надо иметь,
как у Бриарея, чтобы все время без устали разливать!", "Приятель, смелее, у
меня уже с языка кожа слезает!" В общем, разыгрывалась пятая глава
"Гаргантюа".
Согласитесь, это прекрасные времена, или даже веселые времена, когда
Рабле, кюре из Мёдона, пишет "Гаргантюа", а Брантом, аббат из Бурдея, пишет
"Галантных дам"!
Немного охмелев, все поют, обнимаются, спорят, рассказывают глупости,
задирают прохожих. Какого черта, надо развлекаться!
С первыми встречными затевались разговоры, которые, в зависимости от
характера этих людей, кончались хохотом, оскорблениями или ударами.
Понадобилось двадцать постановлений парламента, чтобы покончить с этими
беспорядками; в итоге решено было для опыта перевести ярмарку из равнины
Сен-Дени в пределы города того же имени.
В 1550 году был принят декрет, разрешавший допуск школяров на ярмарку
ланди не иначе как депутациями по двенадцать человек от каждого из четырех
коллежей наций, как они назывались в те времена, причем в это число
включались и наставники. Но в результате получилось вот что.
Не допускавшиеся на ярмарку школяры снимали университетские одежды и,
переодевшись в короткие плащи и цветные шляпы, натянув пестрые штаны,
пристегнув (поскольку речь шла о подобии сатурналий) запрещенные им шпаги в
дополнение к кинжалам, право носить которые они присвоили себе сами с
незапамятных времен, отправлялись в Сен-Дени самыми различными путями,
следуя пословице: "Все дороги ведут в Рим"; а поскольку благодаря этому
маскараду они ускользали от зоркого взгляда своих наставников, беспорядки
стали гораздо более значительными, чем до того как был принят ордонанс,
имевший целью их прекратить.
Таково было положение в 1559 году; видя, сколь упоря-доченно началось
шествие, никто бы и подумать не мог, сколь невероятные выходки позволят себе
его участники, как только доберутся до места.
Как обычно, кавалькада и на этот раз, двигаясь довольно спокойно,
вступила на широкую улицу Сен-Жак, не доставив никому хлопот; появившись