"Нодар Владимирович Думбадзе. Кладбище" - читать интересную книгу автора

вас не околпачили, они три шкуры дерут с родственников, совершенно
справедливо полагая, что человек, будучи в горе, торговаться не станет.
- Здесь, - сказал я.
- Ясно.
- До свиданья.
- До свиданья, до свиданья, всего наилучшего, и примите мое
соболезнование. Кстати, кем вы приходитесь покойному?
- Это мой сын.
Директор опешил.
- Простите бога ради! Я тут столько болтал!.. Наговорил черт знает
что... простите великодушно! - сконфузился директор.
- Ничего, ничего, все в порядке!
- До свиданья!
- До свиданья!
...Я умирал каждый день. Так длилось два года.
На третий год в один из дней я пришел на кладбище ранним утром. Было
шесть часов. Стояла удивительная тишина и прохлада. Умиротворяюще
шелестела листва, разноголосо пели птицы. Мраморные бюсты, точно
испуганные беглецы, выглядывали из-за ветвей.
Долго сидел я на могиле. Постепенно до слуха моего откуда-то издали
донесся стук молотка, перемежавшийся со стуком резца скульптора. Я
поднялся и, словно по невидимой веревочке, пошел на эти звуки. И вдруг
глазам моим открылось нечто такое, что невозможно передать никакими
словами.
- Здравствуй, Вано, - сказал я, опомнившись от первого впечатления.
- Кто ты?
- Не узнаешь?
Он пригляделся. Узнал.
- А ведь про тебя мне говорили - помирает, мол.
- Да вот не помер, видишь...
Он положил молоток и резец на постамент, отряхнул с себя каменную
пыль и сел на скамью.
С постамента на меня глядел поясной портрет юноши в камне. Однако то
был не портрет. И не памятник, не барельеф, не горельеф. Я не знаю, что
было это. Это было все и ничего в одно и то же время. Изображение
человека, высеченное на базальтовой плите вне всякой перспективы, вне
пропорций и объемов. Это было нечто, находившееся за гранью искусства,
глядевшее из глубины тысячелетий, первобытное творение первобытного
человека, имени которому нет. Вернее всего, это был идол, изумленный
непознаваемой тайной природы, божество, кумир, но - чему, кому?..
- Что ты здесь делаешь, Вано? - спросил я и сел рядом.
Он, не отвечая, вынул из нагрудного кармана "Приму", протянул мне,
закурил сам, затянулся глубоко-глубоко и продолжал молчать.
- Не видишь, что я делаю? - сказал он наконец.
- Что это, Вано?
Он опять погрузился в молчание. Докурил сигарету.
- Это мой сын, - глухо проговорил он много времени спустя. У меня
мороз побежал по спине.
- Что ты говоришь?!
- В прошлом году... в это время... Он забрался на башню Ксанской