"Сара Дюнан. Жизнь венецианского карлика" - читать интересную книгу автора

достаточно, уже обзавелись личными войсками, предоставив остальным
полагаться на запертые двери и плохо заколоченные окна. Пусть ноги у меня
кривые, а шажки маленькие, я всегда ориентировался в пространстве не хуже
почтового голубя, и все повороты и закоулки Рима давно запечатлелись у меня
в голове. Когда-то у моей госпожи был один клиент - купец, капитан торгового
судна, которому мое уродство виделось чем-то вроде знака особой милости
Божьей, и означенный капитан сулил мне большие богатства, если я помогу
найти ему путь к Индиям в открытом море. Но с ранних лет меня преследовал
повторяющийся кошмар: огромная птица хватает меня когтями и, поднявшись в
воздух, бросает в бескрайний океан, и потому - кроме многого иного - я
всегда боялся воды.
Вот уже показались стены, но я не приметил ни дозорных, ни часовых.
Никогда доселе нам не было нужды в них, и наши беспорядочные фортификации
служили более к отраде любителей древностей, нежели полководцам. Я взобрался
на одну из боковых башен; натруженные ноги, одолев столько крутых степеней,
гудели, и мне пришлось постоять немного, пока дыхание не восстановилось. В
каменном проходе бастиона, у самой стены, виднелись две сутулые фигуры. Я
различал, как надо мной и над ними тихой волной прокатывается далекий рокот,
вроде молитвенного гула, когда прихожане возносят литанию в церкви. В этот
миг мое любопытство одолело самый мой страх перед всем новым, и я изо всех
сил принялся карабкаться вверх по неровным и разбитым камням, пока не
очутился на самом верху.
Подо мной, сколько хватало глаз, расстилалась темная равнина, усеянная
сотнями мерцающих огней. Сквозь ночь, словно несильный ветер, медленно лился
странный звук - вся рать слилась в молитве, будто бормотала что-то во сне.
До той поры даже я, пожалуй, принимал на веру легенду о нашей непобедимости.
Но в этот миг я вдруг понял, что должны были испытывать троянцы, глядя со
стен Илиона на разбитый внизу лагерь ахейцев, читая грядущее возмездие в
отблесках лунного света, отбрасываемых гладкими вражескими щитами. Страх
пронзил мои внутренности, и, кое-как спустившись в бастион, я в бешенстве
устремился к спящим часовым, чтобы растолкать их. Вблизи капюшоны их
оказались куколями, и я разглядел двух юных монашков с бледными,
изможденными лицами, наверное едва-едва научившихся завязывать шнуры на
рясах. Я выпрямился в полный рост и прижался к ближайшему монашку, приблизив
к его лицу свое. Он открыл глаза и громко закричал, решив, что, видно,
супостат наслал на него улыбчивого большеголового дьявола прямиком из
преисподней. Его испуганный вопль разбудил товарища. Я поднес пальцы ко рту
и ухмыльнулся. На этот раз вскрикнули они оба. Я уже вдоволь позабавился,
нагоняя страх на церковников, но в то мгновенье пожалел, что им недостает
смелости, чтобы оказать мне хоть какое-нибудь сопротивление. Окажись на моем
месте голодный лютеранин, он бы уже насадил их на штык, прежде чем они
успели бы выговорить dominus vobiscum [1]. Они истово крестились, а когда я
стал расспрашивать их, махнули в сторону Сан-Спирито, где, по их словам,
оборона была крепче. Единственная стратегия, какой я когда-либо
придерживался в жизни, заключалась в том, чтобы держать брюхо сытым, однако
даже мне было известно, что именно район Сан-Спирито, где к укреплениям
подступали виноградники кардинала Армеллини, а к оборонительной стене
прилепился жилой крестьянский дом, был самым уязвимым местом в городе.
Наше войско, в тот час, когда я застал его, кучками сбилось вокруг
упомянутого крестьянского жилища. Парочка новоиспеченных часовых вздумала