"Сара Дюнан. Жизнь венецианского карлика" - читать интересную книгу автора

преградить мне путь, но я заявил им, что намереваюсь участвовать в сражении,
и их одолел такой хохот, что они пропустили меня, причем один из них даже
попытался подсобить мне пинком под зад, но изрядно промахнулся. В лагере
половина вояк оцепенела от страха, половина - от выпивки. Я так и не отыскал
нашего конюха, однако все увиденное убедило меня в том, что достаточно будет
одной-единственной бреши в стене - и Рим распахнется перед неприятелем с
такой же легкостью, с какой ноги чужой жены раздвигаются перед смазливым
соседом.
Вернувшись домой, я застал госпожу бодрствующей в спальне и рассказал
ей обо всем, что увидел. Она слушала меня с присущим ей вниманием. Мы
немного побеседовали в густой ночной тьме, а потом постепенно замолчали, и
наши мысли от привычной нам жизни, наполненной теплом богатства и
безопасности, устремились к неведомым ужасам будущего, которое мы с трудом
себе представляли.
К часу нападения - а произошло оно на рассвете - мы уже вовсю
трудились. Я до зари разбудил слуг, и госпожа велела им накрыть большой стол
в золотой комнате, поручив повару зарезать самую жирную свинью и приступить
к приготовлению пиршества, какие мы обычно устраивали для одних только
кардиналов или банкиров. Хоть и послышалось в ответ чье-то недовольное
бормотанье, такова была ее беспрекословная власть - а возможно, таково было
всеобщее отчаяние, - что в тот миг любая затея казалась утешительной, даже
такая, что представлялась совершенно бессмысленной.
Дом уже расстался с самыми роскошными приметами своего богатого
убранства: огромные агатовые вазы, серебряные подносы, блюда из майолики,
хрустальные муранские бокалы с позолотой, лучшее белье - все это было убрано
и спрятано еще три или четыре дня тому назад. Вначале это добро завернули в
вышитые шелковые занавеси, затем в тяжелые фламандские гобелены, а потом
уложили в два сундука. Меньший из сундуков был так изукрашен позолотой и
маркетри, что пришлось, в свой черед, обернуть его дерюгой, чтобы уберечь от
сырости. Потребовалась сила рук повара, конюха и обоих близнецов, чтобы
перетащить сундуки во двор, а там, под каменными плитами возле отхожего
места для прислуги, выкопали большущую яму. Закопав сундуки и покрыв землю
над ними свежим слоем испражнений (ведь страх - отличное слабительное
средство), мы выпустили туда пять свиней, купленных по непомерно вздутой
цене за несколько дней до того, и они принялись кататься и валяться в
дерьме, хрюкая от удовольствия, как это умеют делать только свиньи.
Когда из дома исчезли все ценности, моя госпожа достала свое
великолепное ожерелье, то самое, что она надевала на званый ужин в доме
Строцци, где комнаты освещались свечами, вставленными в ребра скелетов, а
вино - божились потом многие - было столь же изобильным и густым, как кровь,
и каждому из слуг вручила по две крупные жемчужины. Оставшиеся жемчуга она
обещала раздать им в том случае, если сундуки окажутся неразоренными, когда
худшее останется позади. Верность - товар, растущий в цене с наступлением
кровавых дней, а Фьямметту Бьянкини челядь столь же любила, сколь и боялась;
и, поступив так умно, она внушила каждому, что, вредя ей, он навредит и
самому себе. Что же до тайника, где она схоронила остальные свои
драгоценности, то об этом она никому не сказывала.
После учиненного погребения у нас остался скромный дом с малым
количеством украшений: две лютни, образ Мадонны в спальне да расписанное
пышнотелыми нимфами деревянное панно в гостиной. Таковых декораций вполне