"Лев Константинович Дуров. Грешные записки " - читать интересную книгу автора

какое-то открытие. И таких пьес, которые бы открывали нечто новое для нас,
мы долгое время не видели.
Но вот сегодня явилась живая пьеса и такой спектакль, и мне радостно
сделать это обязывающее предисловие и назвать пьесу драматурга В. Розова и
спектакль Центрального детского театра "В добрый час" выдающимся событием в
жизни нашего искусства. Искусство, если под него даже подводить
вещественность и даже видеть в нем живую Мельпомену с ее характером, сколько
мне доводилось наблюдать, совершенно не заботится о местоположении, адресе и
признанности сцены и уживается там, где ему, искусству, лучше всего дышится.
Вот что мне хотелось сказать о театре, именуемом Центральным детским, о
молодом режиссере А. Эфросе, о всем ансамбле, явно дружном, остро
творческом, сыгравшем этот спектакль".
Это было нашим началом. И все мы тогда были молодыми. А потом нам
принес свою первую пьесу "Друг мой, Колька" молодой Александр Хмелик. И
тогда Эфрос впервые пригласил меня в режиссуру, назначив своим ассистентом.
Это был мой дебют в режиссуре.
Собственно, дебютантами были все: актеры, студенты драматической студии
ЦДТ, всего полтора года тому назад закончившие школу, и, как ни странным это
может показаться, постановщик спектакля Эфрос. Так как впервые в этом
спектакле он выступил не только в привычной роли режиссера, но и в качестве
педагога.
Кольку играл Сайфулин, теперь известный актер. Играл блестяще! Да все
играли прекрасно: и Лакирев, и Гулая, и Аванесов, и Логвинов, и Захарова, и
Дмитриева, и Чернышева, и Калмыков...
Главный режиссер Центрального театра Советской Армии Алексей Дмитриевич
Попов, посмотрев спектакль, сказал:
- Их могут переиграть только собаки! Настолько они естественны и
правдивы.
А одна из газетных рецензий заканчивалась так:
"Существует особый вид художественной удачи, когда произведение
перерастает свою ближайшую цель. Часто говорят о каком-либо детском (иногда
и о взрослом) спектакле: "Конечно, серенький, средний, но... учит".
Это неверно! Скука и посредственность никогда не могут быть
воспитателями. Воспитывать может только яркая художественная удача, такая,
например, как "Друг мой, Колька"..."
Здесь ничего ни убавить ни прибавить, и я с чистым сердцем подписался
бы под этими словами.
К глаголу "учить" вообще следует относиться очень осторожно и бережно.
В конце концов, искусство никогда и ничему никого не учило и не учит. У него
другая задача: оно воспитывает! Помните, у Пушкина: "...чувства добрые я
лирой пробуждал". Вот это и есть великая цель искусства: пробуждать в людях
добрые чувства. А учить...
Надежда Мандельштам, вдова поэта Осипа Мандельштама, в своих
воспоминаниях с возмущением и горечью писала о поразительном самомнении
коммунистической партии, которая взяла на себя исключительное право "учить
народ". Тот самый народ, который издревле является и носителем национальной
идеи, и национального сознания, и национальной нравственности.
Сейчас это кажется какой-то чудовищной фантасмагорией, бредовой
фантазией: сын сапожника (Иосиф Джугашвили) и сапожник (Лазарь Каганович)
взяли на себя исключительное право учить и воспитывать великий народ с