"Лев Константинович Дуров. Грешные записки " - читать интересную книгу автора

лежала у него в писательских закромах. Это был Атлас генерального штаба
германских вооруженных сил, изданный в 1912 году. Форматом почти полметра на
полметра. В толстой обложке, обтянутой голубым муаром. Как потом выяснилось,
таких экземпляров сохранилось в мире только три. Это то, что известно. У К.
был четвертый - неизвестный. С этим Атласом немецкий генштаб работал,
готовясь к первой мировой войне.
Вот К. и решил подарить этот атлас своему другу. Дело было в
Переделкине, где эти писатели жили недалеко друг от друга.
Пришел, поздравил с наступающим, и вручил обернутый в плотную бумагу
атлас. Тот взял подарок и чуть не уронил: в нем было не менее пяти
килограммов.
- Что это?
- Посмотри сам.
И. положил подарок на стол, развернул и открыл обложку. Долго смотрел
на титульный лист, даже погладил его ладонью и, вздохнув, закрыл.
- У меня нет таких денег... - сказал он, чуть не плача от досады, что
не может приобрести такую вещь.
- Ты что? - возмутился К. - Я тебе продавать пришел? Это тебе подарок к
Новому году! Мне-то на хрен нужен этот Атлас? Я же не пишу о войне. А тебе
сгодится для работы.
И тогда И., все еще не веря, что это - его, мотнул, не оборачиваясь,
головой на шкаф, на котором всегда стояла батарея бутылок.
- Возьми, чего хочешь, а я еще посмотрю. - И он стал любовно гладить
муаровую обложку, забыв обо всем на свете. Потом опомнился. - А чего ты
стоишь? Садись, где тебе удобнее.
К. увидел в углу старое продавленное кресло в черной потрескавшейся
коже и, чтобы не мешать товарищу восторгаться приобретением, плюхнулся в
него. Услышав жалобный скрип пружин, И. резко вскинулся и вдруг рявкнул:
- Встань! Сейчас же встань!
К. подумал, что, видно, он рисковал проткнуть себе задницу лопнувшей
пружиной, и вскочил.
- Ты знаешь, что это за кресло? - спросил его с придыханием И.
К. пожал плечами.
- Сталинских времен? - предположил неуверенно.
- Это любимое кресло Вячеслава Михайловича Молотова! - сказал И. с
большим значением. - Когда он приезжает ко мне, то всегда садится в него.
И К. решил пошутить.
- Стало быть, - сказал он, - я могу теперь гордиться, что познакомился
с Вячеславом Михайловичем жопами!
- Дурак, - сказал беззлобно И. и снова возвратился к Атласу. - Ладно,
теперь садись. Главное, чтобы ты прочувствовал.

Что это - фетишизм? Тоска по безвозвратно ушедшим идолам? Не знаю.
Пусть в этом разбираются психоаналитики. А я, как и мои товарищи по сцене,
психическими расстройствами пока, слава Богу, не страдаю. И то, о чем я
сейчас рассказал, в нашей среде было бы принято за байки. За шутки.
Кто из нас нормальный: шут, превращающий трагедию в фарс, или король,
для которого фарс грозит обернуться трагедией? Не знаю. Шекспир знал.
Как ни условно театральное искусство (как будто искусство вообще не
условность), а оно несет в себе больше реалий, даже в притчах и аллегориях,