"Лев Константинович Дуров. Грешные записки " - читать интересную книгу автора

стол, и мы все замерли.
Борис Годунов примерился и жахнул царским скипетром по яйцам так, что
даже и хруста никто не услышал - только короткий стук: бам!
Коля бросился к тому, что осталось от кулечка, и стал лихорадочно
перебирать то, что превратилось в гоголь-моголь.
- Есть! - выкрикнул он, наконец, с торжеством и поднял над головой
целое яйцо.
Пришлось мне бежать за двумя бутылками...
Колю мы посадили на такси далеко за полночь. Его новая жизнь не
состоялась.

Если пилот не может не летать, то актер не может не играть. Если его не
будет окружать атмосфера игры, он просто задохнется в творческом вакууме. И
он, порой даже бессознательно, ищет и находит для себя игровую ситуацию.
И не были ли наши шутки и розыгрыши импровизированными этюдами, в
которых каждый из их участников, сам того не сознавая, оттачивал свое
мастерство? Наверное, так оно и есть. Иначе зачем бы взрослым людям, многие
из которых были весьма именитыми, на полном серьезе вести себя - если
смотреть со стороны! - так непозволительно легкомысленно.
Мудрый Эфрос прекрасно понимал нас, поэтому и никогда не смеялся над
нашими забавами и не вмешивался в наши игры, Я даже вообразить себе не могу,
чтобы он сказал однажды: "Хватит заниматься ерундой! Вы же взрослые люди".
Не мог он этого сказать! И даже подумать не мог, потому что был великим
режиссером.
Иногда наши шутки были жестокими (как и лефортовские детские игры), но
никогда не были злыми. Они могли вызвать сострадание, но никогда не рождали
чувство злобы и мести. Смех сквозь слезы...
Не помню, кто из артистов рассказывал, как еще в студийные годы
преподаватель крутил им фильм с Чарли Чаплином "Огни большого города". Там
Чаплин, маленький, неловкий, растерянный, ведет на ринге бой с
профессиональным боксером, чтобы заработать немного денег. И этот
профессионал гоняет бедного Чарли из угла в угол, а тот выделывает такие
трюки, что зрители покатываются со смеху.
И вот в разгар зрительского веселья преподаватель вдруг останавливает
кадр с лицом Чаплина и предлагает внимательно посмотреть на него. И тут все
увидели выразительные глаза затравленного звереныша, в которых отразилась
вся глубина его страдания, вся трагедия беспомощности и обреченности.
Фильм продолжили, но никто уже больше не смеялся.
Трагический клоун... Смех сквозь слезы...
Я вообще думаю, что в этом мире порой непостижимым образом уживается
трагическое с комическим. И часто трудно, а то и невозможно определить, где
кончается шутка и начинается драма человеческая.
Забегая немного вперед, расскажу в этой связи историю моего знакомства
с драматургией Бертольта Брехта.
Все началось с того, что в Театр имени Ленинского комсомола был
приглашен грузинский режиссер Михаил Туманишвили. Он ставил "Что тот солдат,
что этот" Брехта. И мне была поручена главная роль Гели Гея.
Внешне сюжетный рисунок пьесы незатейлив. Простодушный, наивный грузчик
Гели Гей отправляется на базар, чтобы купить по просьбе жены маленькую рыбу.
- Думаю, что вернусь через десять минут, - сказал он жене.