"Фридрих Дюрренматт. Судья и палач [D]" - читать интересную книгу автора

друга, падая на могилы, опрокидывая кресты. Их голоса поглотил дождь, и
снова наступила тишина.
Все проходит, все исчезает! - донеслось еще раз издалека. Остался лишь
венок, брошенный на гроб, и грязная лента с расплывающейся черной
надписью: "Нашему дорогому доктору Прантлю". Но как только люди, стоящие
вокруг гроба, опомнились и вознамерились возмутиться этим происшествием и
городской оркестр, дабы восстановить торжественность, отчаянно задул в
свои трубы, дождь обратился в такую бурю, так захлестал по деревьям, что
все ринулись прочь от могилы, у которой остались одни могильщики, черные
чучела, в завывании ветра, в грохоте низвергающихся водяных потоков
пытавшиеся опустить, наконец, гроб в могилу.
* * *
Когда Берлах с Лутцем снова сидели в машине и Блаттер, обгоняя бегущих
полицейских и музыкантов, въехал в аллею, доктор, наконец, дал волю своему
раздражению.
- Этот Гастман просто возмутителен! - воскликнул он.
- Я не понимаю, - ответил старик.
- Шмид бывал в доме Гастмана под фамилией Прантль.
- В таком случае это предостережение,-ответил Берлах, но ни о чем не
стал спрашивать. Они ехали в сторону Муристальдена, где жил. Лутц.
Собственно, сейчас самый подходящий момент поговорить со стариком о
Гастмане и о том, что его следует оставить в покое, подумал Лутц, но
продолжал молчать. В Бургэрнциле он вышел, Берлах остался один.
- Отвезти вас в город, господин комиссар? - спросил полицейский,
сидевший у руля.
- Нет, отвези меня домой, Блаттер.
Теперь Блаттер поехал быстрей. Дождь немного утих, и вдруг у самого
Муристальдена Берлаха ослепил яркий свет: солнце прорвалось сквозь тучи,
опять скрылось, снова показалось в вихревой игре тумана и громоздящихся
облаков - чудовищ, несшихся с запада, скапливавшихся у гор, бросающих
причудливые тени на город, лежащий у реки, безвольное тело, распростертое
между холмами и лесами.
Усталая рука Берлаха скользнула по мокрому пальто, щелки его глаз
блестели, он жадно впитывал в себя эту картину: земля была прекрасна.
Блаттер остановился.
Берлах поблагодарил его и вышел из служебной машины. Дождь перестал,
был только ветер, мокрый, холодный ветер. Старик стоял, ожидая, пока
Блаттер повернет большую тяжелую машину, еще раз приветствовал его на
прощание. Он подошел к Ааре. Она вздулась грязно-коричневой водой; на
волнах качались старая ржавая коляска, ветки, маленькая елка, за ней
подпрыгивал бумажный кораблик. Берлах долго смотрел на реку, он любил ее.
Потом он через сад направился к дому.
Прежде чем войти в холл, Берлах переменил обувь. На пороге он
остановился. За письменным столом сидел человек и листал папку Шмида.
Правой рукой он играл турецким кинжалом Берлаха.
- Значит, это ты, - сказал старик.
- Да, я, - ответил тот.
Берлах прикрыл дверь и сел в свое кресло напротив письменного стола. Он
молча смотрел на человека, спокойно продолжавшего листать папку Шмида,
человека с почти крестьянским обликом, спокойным и замкнутым, с глубоко