"Фридрих Дюрренматт. Авария (Почти правдоподобная история)" - читать интересную книгу автора

приговора, который превращает обвиняемого в осужденного, воплощен
рыцарский обряд правосудия. Нет ничего более возвышенного, чем когда
человека приговаривают к смерти! И вот это случилось. Трапс, пожалуй, не
совсем законный счастливчик - ведь, в сущности, допускается лишь условная
смертная казнь, однако он, судья, отказывается от условности, дабы не
разочаровывать их милейшего приятеля, короче, Альфредо своей мастерской
игрой заслужил, чтобы его как равного и достойного партнера приняли в их
коллегию и т.д.
(Остальные:
- Шампанского!)
Пирушка достигла зенита! Пенилось шампанское, ничто не омрачало
веселого, безоблачного настроения и взаимной братской симпатии, которой
проникся даже защитник. Свечи догорали, некоторые уже погасли. На улице
чуть забрезжило, где-то далеко всходило еще невидимое солнце, поблекли
звезды, повеяло свежестью и росой. Разомлевший, умиленный Трапс
почувствовал усталость и попросил, чтобы его проводили в его комнату;
шатаясь, он валился в объятия то к одному, то к другому, все были пьяны,
языки заплетались, в гостиной стоял гвалт, произносились бессвязные
монологи, так как никто никого не слушал. От всех пахло красным вином и
сыром. Генеральный представитель стоял, как ребенок в кругу дедушек и
дядюшек," и его, счастливого, полусонного, гладили по головке, обнимали и
целовали. Лысый молчун повел его наверх. С огромным трудом, на
четвереньках они начали подъем по лестнице, но на середине марша застряли,
запутавшись друг в друге, и повалились, будучи не в силах двигаться
дальше. Сверху, из окна, падал серокаменный свет, сумерки смешивались с
белизной стен, в дом проникали первые звуки наступающего дня, с далекого
вокзальчика донеслись свистки и прочий станционный шум, смутно напомнивший
Трапсу о доме, куда он мог вернуться еще вчера. Он был счастлив, он ничего
больше не желал, что еще ни разу не бывало с ним в его заурядной жизни. В
сознании всплывали неясные картины: лицо мальчика (наверное, его младшего,
самого любимого), потом окраина деревни, куда он попал из-за аварии,
светлая лента шоссе, перекинувшаяся через небольшой холм, церковь на
пригорке, могучий дуб с подпорками и железными обручами, лесистые холмы, а
над ними, вокруг, везде, без конца - необъятное сияющее небо. Тут Пиле
обессиленно пробормотал: "Хочу спать, спать, устал, устал" - и, уже
засыпая, расслышал только, что Трапс пополз дальше наверх.
Через некоторое время, когда раздался грохот упавшего стула, Лысый
очнулся - на секунду, не более, - весь во власти снов и воспоминаний о
чем-то страшном, кошмарном, и тут же опять забылся, не заметив путаницы
ног над собой - остальные коллеги перелезали через него, поднимаясь по
лестнице. Перед этим они, кряхтя и повизгивая, нацарапали на листе
пергамента смертный приговор, составленный в необычайном хвалебном тоне, с
остроумными оборотами, учеными фразами (латынь и древненемецкий), а затем
решили отправиться к спящему генеральному представителю и положить свое
творение ему на кровать в качестве сувенира о грандиозной попойке, чтобы
гость, проснувшись, отдался приятным воспоминаниям. Наступило раннее утро,
звонко и нетерпеливо защебетали птицы.
Итак, все трое перебрались через спящего Пиле. Держась друг за друга,
они преодолевали ступеньку за ступенькой; лестничный поворот, где
неизбежно образовался затор, им удалось преодолеть с нескольких попыток: