"Фридрих Дюрренматт. Город (1947, Перевод с нем.В.Сеферьянца)" - читать интересную книгу автора

мясистая мужская рука с тонкими, чрезвычайно белыми пальцами с узкими и
длинными ногтями, выступавшими над моими настолько, что кончики пальцев этой
руки касались моей, казалось, что обе руки срослись друг с другом. Я стоял
неподвижно и осторожно, терпеливо пытался проследить за этой чужой рукой,
которая, будто отделенная от туловища, была приклеена к стене. Я обратил
внимание, что рука эта повернута ладонью к стене. Обстоятельство это навело
меня на мысль, что незнакомец находился в таком же положении, что и я. Я
поднял взгляд выше и после длительного поиска в том месте, где был выступ в
стене, увидел лицо мужчины, который смотрел на меня. Я увидел узкое лицо
такой формы, какую до этого никогда не видел, на лице была четко обозначена
каждая линия и каждая складка кожи. Губы были искривлены, и я разглядел даже
мелкие, острые частые зубы. Я помню свое бессмысленное, но упорное
стремление их сосчитать, отчего мало-помалу пришел в новое замешательство.
Но сильнее всего меня привлекли его глаза, казалось, они горели от ужаса.
Затем я потерял его из виду, но не могу сказать, кто из нас двинулся вперед,
может, незаметно изменилось направление моего взгляда и человек потерялся в
линиях стены, а может, он удалился. Я начал отступать назад, движения мои
были настолько медленны и осторожны, что на возвращение в мою нишу, где я
смог бы обдумать свое новое положение, ушло несколько часов.

Обстоятельство, что человек, которого я увидел, был обитателем той
самой остававшейся для меня невидимой ниши, казалось мне очевидным и
наполняло меня определенной гордостью: ведь я все-таки нашел подтверждение
истины, каковая была вычислена исключительно теоретическим путем (хотя во
мне вдруг в какой-то момент возникло чертовское, хоть и необоснованное,
подозрение, что я увидел лишь свое собственное изображение, ведь стены грота
были сделаны из стекла). Поэтому, если допустить, что человек с широко
открытыми от ужаса глазами и острыми частыми зубами действительно
существовал (о своем новом подозрении я скажу позже), то это так же
совершенно очевидно должен был быть охранник, так как он двигался мне
навстречу, узник же, чтобы попытаться бежать, должен был бы направляться в
другую сторону. Факт, который снова ставил под сомнение мое положение как
охранника. Конечно, было проще - я все время возвращался к этой
возможности - подняться наверх к трем старухам и выяснить у них всю правду.
Я мог бы несколькими прыжками преодолеть этот путь - всего какие-то
считанные метры - до незапертой двери, я бы рывком открыл ее и выскочил из
тюрьмы, конечно, я бы спокойно смог сделать это, и похоже, ничто не мешало
мне сделать это; однако вновь возникала мысль, что если бы эти жирные,
обрюзгшие пугала с синими губами, липкими пальцами и отвислыми щеками меня б
не отпустили (правда, я даже отдаленно не допускал такого коварства), то
реальность оказаться узником, а не охранником стала бы для меня настоящим
адом. Ибо кто мог бы тогда жить в этом коридоре, который незаметно теряется
во чреве земли, наполненный синим светом, освещающим дикие лики на стенах,
где мы должны таиться каждый в своей нише, быть рядом друг с другом, не видя
друг друга, даже не чувствуя дыхания соседа, каждый в надежде, что он -
охранник, а остальные - узники и что ему дана власть быть здесь первым, где
сидят бездушные тени, образующие замкнутый круг? Эта мысль была невыносима
для меня. Единственным утешением служила надежда, что я лишь тогда, к
удовлетворению моего начальства, смогу выполнять свои трудные обязанности
охранника, когда поверю в его заверение, что я свободен (иногда основой для