"Фридрих Дюрренматт. Пилат (1946)" - читать интересную книгу автора

переложить на толпу даже малую часть своей вины, потому что только он один
знал истину. Он невольно причинял богу одну боль за другой, потому что знал
истину, но не разумел ее, - и поняв это, он закрыл лицо руками, с которых
еще капала вода.

И с этой минуты Пилат, как казалось ему, стал мертвецом среди
мертвецов. Он проверял, как идет подготовка к распятию бога, и наблюдал, как
над богом измываются легионеры. Он стоял лицом к лицу с богом, смотрел на
него спокойно, равнодушным взглядом; не воспрепятствовал он также и тому,
чтобы на бога надели терновый венец. Потом Пилат велел, чтобы ему показали
крест и поставили перед ним это сооружение из неструганого дерева
вертикально, а сам придирчиво провел руками по коре. Он выбрал легионеров
для участия в казни и потом смотрел вслед процессии, пока вся толпа не
вывалилась за ворота, увлекая с собой бога, который, шатаясь под тяжестью
огромного креста, брел посреди отряда легионеров. Пилат повернулся, чуть не
налетев на ребенка кого-то из рабов, хныча бежавшего через двор туда, где
под аркой ворот исчез бог. Он возвратился в свои покои и приказал
приготовить ему поесть. Недвижно возлежал он у стола и словно издалека
слышал игру лидийских музыкантов, которые, надувая щеки, дудели в свои
флейты, а по ту сторону толстых стен, ограждавших его покои, опустилась
ночь. Солнце померкло. Небо превратилось в камень, и все, кто был здесь,
вздрогнули. Музыканты отняли флейты от побелевших губ и, вытаращив глаза,
уставились на зарешеченные окна. Посреди неба недвижно стояло мертвое
солнце, диск, лишенный блеска и света, подобный огромному шару, испещренному
глубокими дырами. И тут сотряслась земля, так что все попбдало, и люди с
криками вжались в землю. Пилат понял, что в эту самую минуту бог, творя
устрашающие чудеса, сошел с креста, дабы наконец свершить возмездие. Он
встал и вышел во двор. Велел подать ему коня и ускакал в сопровождении
немногочисленной свиты. Лошади понесли, как будто были сильно напуганы.
Улицы города опустели, провалившись в разрушенную землю, придавленную небом,
и нельзя было больше отличать день от ночи. Лица спутников Пилата были
бледны, а шлемы - как панцирь улитки на голом черепе с потухшими глазами.
Пилат испугался, увидев свои руки: будто пауки обвились они вокруг поводьев.
Всадники выехали из города, направляясь к холму, где были воздвигнуты
кресты. Они проезжали мимо людей, которые, обхватив руками колени, сидели на
корточках вдоль дороги и громко и быстро произносили непонятные слова.
Некоторые молча бросались на дорогу перед всадниками и так и оставались
лежать, растоптанные копытами. Пальмы были сломаны посередине, оливы
расщеплены. Гробы, высеченные в скалах, стояли разверстые, и мертвецы
выступали, чуть не вываливались из гробов, и их бесплотные руки как стяги
поднимались в густом тумане. Толпы прокаженных ковыляли навстречу в
развевающихся плащах, похожие на черных птиц, и их гнусавые голоса
напоминали неблагозвучный птичий свист. Тропа поднималась вверх среди скал.
На ней валялись изуродованные останки самоубийц, которые бросались с вершин.
Лошади становились все беспокойнее по мере того, как они приближались к
месту, где были воздвигнуты кресты, посредине - крест бога, сейчас,
вероятно, покинутый, а сам бог, быть может, прислонился к нему, обнаженный и
прекрасный, громко смеясь, и поджидает Пилата, чтобы разорвать его в клочки.
Солнце, перегоревшее и недвижное, по-прежнему стояло в зените, как будто
время перестало существовать. Сделалось еще темнее, и Пилат чуть не налетел