"Фридрих Дюрренматт. Смити (1985)" - читать интересную книгу автора

столом казалась Смити отвратительной. "Впервые в моей жизни, - повторил он,
зевнул и спросил: - Сколько?" - "Пятьсот тысяч, сказал он мне, - ответил Ник
вместо Смити. - Не соглашайтесь на это, свинство какое, я прикажу арестовать
негодяя". "Прекрасно, - произнесла подлая крыса из-за письменного стола, -
пятьсот тысяч". - "Ну, если такова ваша воля, - обрадовался Ник, - тогда я
бессилен". - "Нет", - сказал Смити. "Миллион", - улыбнулся вонючий клоп в
пижаме цвета бордо, Ник пожирал их глазами, обалдевший и сияющий от счастья.
"Ваша жена исчезнет даром", - сказал Смити вонючему клопу за письменным
столом, не очень хорошо соображая, что он такое говорит, он думал в этот
момент о мертвой, тут, за несколькими стенами, в восьми, девяти, десяти
метрах от него, распростертой на белоснежных простынях в кровати с
балдахином. Он думал о ее красоте и о ее мертвых глазах, уставившихся прямо
на него, и тогда он сказал, вставая: "От вас я не приму ни гроша!" Он
покинул большую комнату, апартаменты "Люкс", бегло оглянулся в зале с
зеленым ковром на полу, швейцарец с комичным платочком в нагрудном кармашке
подошел к нему, проводил его до грузового лифта. Смити спустился вниз, в
дверях у служебного входа все еще стоял Кавер, вытер со лба пот. "Пусть Ник
присылает мне товар", - сказал Смити, выходя из отеля и погружаясь в
немилосердное пекло, образовавшее затор в каменном колодце городских улиц,
но сейчас Смити все было безразлично - и беспощадное солнце над гигантским
городом, и сам город-гигант, и люди, двигавшиеся по нему, и пар, валивший
из-под канализационных крышек на мостовой, и медленно ползущие, изрыгающие
вонь колонны машин, он шел и шел, по Пятой ли авеню, через Мэдисон-сквер или
по Лексингтон-авеню, по Третьей, Второй или Первой авеню, он не разбирал, он
просто шел, выпил где-то пива, поел в какой-то грязной закусочной, не зная
что, долго сидел в парке на скамейке, как долго, он не знал, рядом с ним
сидела сначала молодая женщина, потом старая, а потом ему показалось, что
кто-то рядом с ним читает газету, ему все было безразлично, он думал только
о мертвой, о том, как она ранним утром вошла в "Каберн", скользнув легкой
тенью мимо слуг, как он смотрел на нее в зеркале заднего вида в "кадиллаке",
как она стояла наверху, в дверях "анатомички", прислонившись левым плечом к
притолоке, как лежала голая на матраце у Лейбница, как отдалась ему, как
смотрела на него в лифте и как он ничего тогда не понял. Его охватила
безумная нежность к ней и бешеная гордость за себя, он, Смити, оказался
достоин ее, он тоже дал прикурить этому паршивому богу за письменным столом,
показал ему, не хуже, чем она ему показала; а потом вдруг настала ночь,
зажглись уличные огни, и, возможно, эта ночь была еще более душной, чем
сутки назад, и адски невыносимой, как и весь сегодняшний день, уже
поглощенный ночью, окружавшей его теперь, но он ничего не замечал. Он жил,
не ведая как, весь мыслями с женщиной, о которой ничего не знал: ни ее
фамилии, ни имени, ничего, собственно, кроме только одного, как прекрасна
она была мертвой, а до того он ее любил, и, когда он вошел в "анатомичку"
Лейбница, все уже было кончено, только платье мертвой висело перекинутым
через спинку стула, аккуратно сложенное, как это всегда было в привычках
Лейбница. Смити взял платье. Он поехал на лифте в комнату Лейбница, но
Лейбница и там не было. Он, вероятно, вышел, хотя никогда раньше не делал
так в это время суток, но Смити уже в лифте знал, что найдет затхлую темную
и грязную дыру пустой. Смити оставил дверь на лестничную площадку открытой,
свет от лифта падал на него, он сел на матрац, прислонившись спиной к стене,
на коленях у него лежало платье женщины, она была мертва, он любил ее на