"Елизавета Дворецкая. Дракон Битвы ("Лань в чаще" #2)" - читать интересную книгу автора

промолчит. Неужели до Золотого озера? Неужели они так и расстанутся, ничего
друг о друге не узнав? Иногда девушка словно бы порывалась что-то сказать,
но сразу передумывала, будто испугавшись, когда встречала его внимательный,
ожидающий взгляд. Он подозревал, что не всегда она так молчалива и в
привычных условиях охотно делится мыслями, но сейчас боится сказать лишнее.
- Это так странно... - как-то начала она, но тут же замолчала, словно
посчитала свою речь неуместной.
- Что - странно? - невозмутимо спросил Торвард и лишь бегло глянул на
нее, чтобы не выдать своего любопытства.
- Что я... Что мы все время одни. Целый день, с утра и до ночи. День за
днем - и никто нас не видит, только лес. Ты когда-нибудь бывал один так
долго?
- Нет. Никогда.
Торвард подумал при этом сразу о нескольких вещах. Во-первых, этим
замечанием она еще раз выдала свое положение, хотя оно и так ясно. Только
знатная девушка никогда не остается одна, будучи всегда окружена
домочадцами, служанками, гостями, подругами... А во-вторых, что она права и
он сам ощущал какое-то глубинное недоумение, второй день подряд встречая
взгляд только одной пары глаз, а не десятков, всегда, везде, куда ни
повернет голову. Он и сам привык день и ночь быть среди дружины: дома и в
походе, на суше и в море, под крышей или в лесу. Он не осознавал одиночества
только из-за того, что слишком привык быть в толпе, и сам Аскефьорд, живое
продолжение его самого, в его мыслях был с ним здесь.
- А твои знают, где ты? - задал он вопрос, который продолжал его мысли
об Аскефьорде.
- Нет, - ответила девушка. - Никто не знает. Ни один человек...
Она произнесла это так задумчиво-отстраненно, что Торвард понял: эти
неведомые "свои" ушли очень далеко от нее не только по расстоянию, но и в
мыслях. Ей было, может быть, вовсе и не к кому стремиться. Ему стало жаль
ее, у которой нет своего Аскефьорда, захотелось помочь ей, исправить ее
чувство одиночества - такая девушка заслуживает лучшей участи. Но для этого
нужно знать, кто она и в чем ее сложности. Судя по ее ухоженному виду и
хорошей одежде, желающие позаботиться о ней имелись; другое дело, хотела ли
она доверить этим таинственным лицам заботу о себе? По всему выходило, что
нет. Тут и камень изводился бы от любопытства, но девушка молчала, и на ее
лице не отражалось желания рассказывать. Это было странно: всякая женщина
любит поговорить, тем более когда с ней такое приключается. А эта молчит.
Раньше Торвард считал всех сдержанных людей умными, но, несколько раз
ошибившись, понял, что молчаливость может быть не только признаком умной
сдержанности, но и следствием глупости, которой просто нечего сказать. Но
здесь был явно не тот случай. Она слишком быстро находила ответ, слишком
хорошо понимала его и не испытывала ни малейших затруднений при выражении
своих мыслей. Просто ей было о чем подумать - иначе она не оказалась бы тут
совсем одна, - а ему она не доверяла. Это он тоже понимал и старался не
спугнуть ее излишним любопытством.
Задумавшись, она уходила в свои мысли так глубоко, что Торвард порой
сомневался, а помнит ли она вообще о его присутствии. Вот он взял ее за
плечо и остановил: она вздрогнула и подняла на него недоумевающий взгляд,
словно не помнила, кто он такой. Он глазами и бровью показал ей на
коричневую, с резким черным зигзагом на спине, гадюку, гревшуюся на солнце