"А.Л.Дворкин. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви " - читать интересную книгу автора

момент объективный, то ведение - весьма субъективное понятие. Следовательно,
историческое знание, основанное на ведении, является самой субъективной из
всех областей знания, а история является одной из самых субъективных
дисциплин. И чем более историк претендует на объективность, тем более
субъективным он является. Конечно, субъективность может проявляться
по-разному. Чаще всего мы привыкли ее связывать с толкованиями исторических
фактов. Но субъективность проявляется прежде всего в подборке самих фактов.
Происходит бесчисленное количество событий, и даже если бы мы знали все из
них, все равно перечислить их у нас не было бы никакой возможности: само
перечисление заняло бы столько же времени, сколько и сами события. Поэтому
необходим отбор. Отбираем мы те факты, которые кажутся нам наиболее
значительными, ключевыми, которые влекут за собой последующие события. Но
даже в рассказе о прожитом дне два человека отметят как ключевые разные
происшествия. Впрочем, даже один человек, говоря о том же самом дне своей
жизни в его конце, через неделю или через год, скорее всего, по-разному
произведет подбор событий. Что же говорить о давно прошедших событиях, о
которых мы знаем от множества субъективных очевидцев? Известно, что большое
видится на расстоянии, равно как и то, что перспектива одного даже самого
наблюдательного очевидца всегда не полна. Поэтому историк всегда видит
больше. Мы используем рассказы очевидцев и отбираем из них те факты, которые
считаем ключевыми, из которых выстраивается наша историософская схема, то
есть некие видимые нами причинно-следственные связи, формирующие
исторические процессы.
Само понятие о неких "процессах" и "законах", казалось бы, роднит
историю с наукой, а историческое знание - с объективным научным знанием. Но
на самом деле история в этом смысле - самая ненаучная дисциплина. Любая
точная наука построена на неких "объективных" законах. А можно ли всерьез
говорить о законах истории? Например, многие говорят о таком историческом
законе, как рождение, взросление и умирание различных народов. Предположим
даже, что такой закон действительно есть. Но, например, если бы наше знание
о законе тяготения заключалось бы только в том, что любой предмет,
оставленный в воздухе без опоры, падает на землю, то никакой научной физики
не было бы. Наука начинается там, где мы можем вычислить конкретную
предсказуемость поведения предмета: например, с какой скоростью предмет
будет падать на землю и где он будет находиться в интересующий нас момент.
Можем ли мы предсказать, когда родится новый народ, когда он, скажем,
выражаясь в терминах Л.Н. Гумилева, пройдет "пассионарную стадию" и когда
умрет? Пока этого сделать не мог ни один историк. Впрочем, и само
существование такого закона исторического развития кажется мне весьма
сомнительным. Есть ли действительно "мертвые народы"? В какой момент истории
древние римляне перестали быть таковыми и стали итальянцами? Когда древние
греки стали новыми? Да, впрочем, греки на такой вопрос весьма обиделись бы и
сказали, что они и есть тот же самый народ. А с другой стороны, разве мы не
можем сказать, что современные русские - совсем другой народ, чем
современники Пушкина?
Конечно, по мнению коммунистов, законы истории были раз и навсегда
открыты Марксом. Но марксистские историки, попытавшись применить эти законы
к исторической действительности, увидели, что на самом деле им необходимо
подгонять действительность под законы, и в результате настолько выхолостили
историю, что от нее остались лишь рожки да ножки.