"А.С.Дятлов. Чернобыль: Как это было " - читать интересную книгу автора

остановились, не пройдя и половины пути. Все.
В такой вот деловой будничной обстановке реактор РБМК-1000 четвертого
блока ЧАЭС был взорван кнопкой аварийной защиты (!?!?). Далее я попытаюсь
показать, что для взрыва того реактора и не надо было никаких особых
условий. Если мне не удастся это, то только из-за неумения доходчиво
изложить. Других причин нет, теперь все произошедшее ясно.
После изложения событий на четвертом блоке 26 апреля 1986 г. так, как
это воспринималось очевидцами, нужно дать пояснения: что происходило с
реактором и его системами, почему персонал действовал так, а не иначе, что
он нарушал и зачем. Ведь согласно официально объявленной версии именно
персонал является виновником. Реактор, если и не был красивым, то уж
хорошим-то был наверное. Только при невероятном сочетании нарушений порядка
и правил эксплуатации реактора он взорвался. Целый коллектив авторов,
человек двадцать со всевозможными учеными степенями, в журнале <Атомная
энергия> утверждает, что оперативный персонал допустил непредсказуемые
нарушения. Много чего наши ученые (чему ученые?) наговорили на персонал, вот
только от персонала никому слова не было дано. И до сих пор, через пять лет
после катастрофы, ни один центральный печатный орган - ни газета, ни
журнал, - не напечатали ничего из написанного мной. Писал только в ответ на
очередные измышления и клевету. Указывал, где проверить написанное, понимая,
что зэку доверять <не можно>. Не то что доктору, уж не говоря об
академике, - им-то доверие полное. Только киевская газета <Комсомольское
знамя> напечатала, спасибо им. Что-то уж очень односторонняя у нас
гласность.
Смене, заступившей на четвертый блок в ночь на 26 апреля, предстояло
сделать совсем немного. Нужно было снять электрическую нагрузку с
генератора, измерить вибрацию турбины на холостом ходу и провести
эксперимент по <Программе выбега ТГ>. Когда я ушел с БЩУ, видимо, из-за
какой-то несогласованности между начальником смены Б. Рогожкиным и А.
Акимовым вместо того, чтобы просто снять с генератора нагрузку, оставив
мощность реактора 420 МВт, они начали ее снижать. Реактор в это время
управлялся так называемым ЛАР мощности с внутризонными датчиками. Этот
регулятор значительно облегчал жизнь оператору на относительно больших
мощностях, но на меньших работал неудовлетворительно. Поэтому решили перейти
на АР* с четырьмя ионизационными камерами вне зоны. Таких два равноценных
регулятора и еще один малой мощности. При переходе с ЛАР на АР, оказавшийся
неисправным, и произошел провал мощности до 30 МВт.
Здесь персоналу приписывается два нарушения: подъем мощности после
провала; мощность была поднята до 200 МВт.
Само по себе снижение мощности реактора по той или иной причине -
явление нередкое, нет, пожалуй, операторов реактора, у кого бы это не
случалось. Можно ли было поднимать мощность после этого, на что операторы
должны были ориентироваться? На показания приборов и Регламент.
Согласно Регламенту снижение мощности реактора вручную или
автоматически до любого уровня не ниже минимально-контролируемого считается
частичным снижением мощности. Минимально-контролируемым уровнем считается
мощность, при которой становится на автомат регулятор малой мощности, т.е.
8... 100 МВт. Не вдаваясь в технические подробности, сошлюсь на запись в
журнале оператора реактора, что он уменьшил уставку задатчика уровня
мощности, сбалансировал регулятор и поставил на автомат. Не доверять этой