"Феликс Дымов. Полторы сосульки" - читать интересную книгу автора

- Братцы-сестрицы, не могу молчать! У Лыдика не все дома. Он взял
распределение в Антарктику. Снежанка равнодушно отвернулась к окну.
- Это предательство - уклониться от экзамена в межзвездную. У него
единственного из всего класса бесспорный шанс. Никто не давал ему права
пренебрегать интересами человечества.
Мой шанс - бычья сосредоточенность. И, разумеется, память. Но кого это
волнует?
- Ха!-сказал я с вызовом. - Стихия Вадима Лыдьвы - вечная мерзлота,
зимовки и штурмовки, заносы и торосы. А также снежное равнодушие. И
одиночество. Недаром полярников приравнивают к космонавтам.
- Глупость твоя стихия. Непроходимый эгоизм!
Этого ему не следовало говорить. Тем более при Снежанке. Да если бы даже
здесь Снежанки и не было... Друг, называется...
Соперники почему-то всегда вычисляют друг дружку. Мне, например, никто про
Игоря Кулиничева не докладывал. Между прочим, и про Рэрика Зубарева тоже.
Правда, ни тот, ни другой меня не беспокоят, Снежанка равнодушна к обоим,
я четко улавливаю это ее равнодушие. Другое дело Тольд Радужка со своим
клоунским проникновением в душу. Тольда я откровенно боюсь. Преданность
его прилипчивая, пронзительная, хочешь, не хочешь - не устоишь. И
подражает Тольд всем так здорово, что невольно начинаешь сам ему
подражать. Мне иногда кажется, я и в Снежанку-то из-за Ермилова влюбился.
И догадался, что нравлюсь ей, тоже по нему. Достаточно было раз увидеть,
как неосторожно совместились в Толлеровом лице оба наших лица. Не думаю,
чтобы ему было приятно таскать в себе нас обоих!
А все же он зря про мою глупость сморозил. В иное время я бы и ухом не
повел. Но после моей клятвы...
- Спросите лучше, куда он сам документы подал!- предложил я, не скрывая
издевки. - Тоже мне, Марсель Марсо!
Я знал, куда бить: на право зваться Марселем Марсо мимы всего мира каждый
сезон проводят специальный конкурс... Пришлось опустить глаза - взгляда
Тольда я бы не выдержал...
В реальность меня вернул шум зала. Места у нас с Жанной отличные, партер.
Можно даже телеувеличитель не ставить. На меня оглядываются. Но
неназойливо, вполглаза. Какая ни на есть, а слава. До меня в каверне
больше полугода никто не хаживал. Тем более в одиночку. Репортеры изводят
меня вопросам: "Ну, а сами вы, Вадим Тарасович, как считаете: наука это
или спорт - ваше ледяное отшельничество!" И я теряюсь. Разве одним словом
обозначишь? Всего хватает. И науки. И спорта. И подвижничества. И самую
малость мистики. Одним словом, рекордный дрейф.
- ...Белизе, что вас так привлекло за окном?
"Весна", - мог бы ответить я за Снежану.
Но за окном, помимо весны, Обезьяныш. Качается на тоненькой ветке,
передразнивает. Тольда выдворил из класса литератор. За подсказку. А где
написано, что изображать собой Печорина - подсказка? Разве человек
виноват? Литературные портреты сами липнут к нему. Да и попробуй этого
Печорина не изобразить, если Кутасова битый час бубнит про "героя нашего
времени" и про "образ лишнего человека в творчестве Михаила Юрьевича".
Впрочем, сочувствовал я Тольду ровно до тех пор, пока он не начал из-за
окна со Снежанкой перемигиваться. А уж тогда разозлился, показал ему
кулак. После уроков подождал: