"Феликс Дымов. Расскажи мне про Стешиху, папа..." - читать интересную книгу автора

- Ну, для какой... Там видно будет... На основе нашей степной ящерицы я
создал устойчивый тип ее трехголового гибрида!
Не отрываясь от дороги - здесь как раз начинался спуск, - я использовал
профессиональный шоферский навык молниеносно взглянуть на пассажира. Олег
полуотвернулся, и по его позе, по более, чем всегда, округлившейся щеке я
догадался, какой он сейчас напыщенный и гордый.
- Наверно, ждешь аплодисментов? Не просветишь ли часом, на кой ляд
человечеству твое... - Я смягчил готовое сорваться словцо. - Твоя
вегетация?
- Величайший научный факт...
- Не вещай, терпеть не могу вооруженного любопытства! Слыхал я об одном
вашем мудром брате, который после опыта выбрасывал собак на помойку, даже
не потрудившись их усыпить.
- Это, может, и слишком. Хотя чувствительности на уровне Лиги защиты
животных я, прости, тоже не понимаю.
Спорить с Олегом занятие неблагодарное, в чужие аргументы он попросту не
вникает. Сейчас же, когда речь шла о науке, он спорил со мной как
профессионал с дилетантом - снисходительно и ненастойчиво: что, мол, ты
понимаешь в высоких материях, деревня? Я бы ни за что не взялся его
переубеждать. Хотелось скромненько заставить его задуматься о том, чем он
занимается каждый день. К чему опрометчиво привык.
- Должна же быть какая-то сверхзадача в твоем эксперименте? В конце
концов, ведь отчитываешься ты перед кем-то хотя бы за отпущенные деньги?
- Это уже в тебе говорит агроном. Даже не главный, а так... рядовой
совхозный. У которого план в килограммах мяса на потраченный килограмм
фуража. Смешно требовать от науки задач ближнего прицела! Никто не может
предвидеть, что вырастет из доказанного мной факта.
- Я могу. Это, кстати, не трудно. Вырастет новый членкор, которому,
вероятно, не хватает нескольких баллов или как там у вас... И все же, ради
чего твои опыты? - настаивал я.
Олег секунду помолчал. Но я бы разочаровался в нем, это был бы просто не
Олег, не найдись он с ответом. Если я чему и удивился, то неожиданной
примиренческой позиции:
- Ты ведешь себя, как я когда то на заре нашей дружбы, помнишь? Зачем
ссориться? При нашем-то положении? У каждого свои заслуги и своя работа.
Оставим споры нашим детям.
О детях очень любят порассуждать те, кто никогда их не имел.
Упоминание о детях вывело меня из себя. Я едва удержался на нейтральном
тоне:
- Погоди, Олег. Постарайся как-то прочувствовать то, что я скажу. Иначе
мое выступление бесполезно.
Олег насторожился. А я тянул, чтоб самому до конца уяснить то, о чем
собирался сказать. Ибо на этот счет нет критериев: правоту личности мы
понимаем каждый по-своему. Не всегда по совести. Подчас пасуя перед фактом
нечаянно навязанной чужой воли. А когда действительно нужно бороться за
человека против него самого, мы застенчивы и стеснительны до преступления.
Все правильно. Все так. И как ученый Олег, безусловно, прав. Нельзя
навязывать науке глаза и, дав в руки ножницы, дожидаться нужной безделушки
с веревочки - как в известном аттракционе "Подойди и отрежь". Бессмысленно
заталкивать науку в рамки сиюминутной необходимости и заданности. Побочные