"Феликс Дымов. Стриж" - читать интересную книгу автора

высматривал из канавы старуху с пацаном, и потом, пока кружил по лесу,
давая им разбрестись по сторонам. Уж теперь он никого не выпустит. Век не
найдут трупов в этих неблагополучных берлогах и заброшенных блиндажах.
Иди-иди, змеенок, давно по тебе перышко скучает. Сначала тебя, а после и
до ведьмы доберемся. Все в свой черед, как говаривал один специалист,
работая сейф: сначала драгметалл, потом бумажки...
Драч удлинил шаг и приготовился к прыжку как раз в тот момент, когда малец
очутился на середине лужайки с отчаянно зеленым оконцем ровной, будто
подстриженной травы. Почудилось, Стриж прошел ее, почти не приминая, можно
было провести ладонью под ступнями босых ног. В эту минуту сзади
послышался шорох. Драч с прыжка, по-волчьи не сгибая шеи, повернулся,
солнце ударило в глаза, и, ослепленный, он увидел отделившуюся от дерева
ведьму. Она приближалась прямая, черная на фоне солнца, глаза резало, но
он боялся смигнуть и все смотрел, смотрел на безликий силуэт, сухую
высокую фигуру, огненную корону вокруг головы. Сам лес, темный и
таинственный, сфокусировался в этой фигуре, наступал молча и беспощадно.
Перед проклятой старухой стушевывались деревья, в старухиной руке
извивалась белая, нацеленная разинутой пастью змея.
- Ты что, ты что? - забормотал Драч, нашаривая на поясе нож. Клацнуло
лезвие.
Старуха надвигалась беззвучно и оттого еще более неотвратимо.
Драч попятился. Споткнулся. Удержался на ногах. Отступил дальше.
И вдруг по грудь провалился в пустоту.
Он выпростал руку. Подтянулся. Трясина зыбилась и текла книзу, засасывая
туловище.
Драч поднял голову, встретил тяжелый, как удар, взгляд. Андреевна стояла,
опершись подбородком на клюку. И лес, и солнце сосредоточились в этом
взгляде и молчали вместе с ней.
- Ты хотел доказательств - получи их! - наконец сказала она. - Здесь корни
и камни пропитаны кровью. Здесь воздух и листья дышат местью. Они не
простят.
Бабка Нюра перевела дыхание, беспокойно посмотрела на Славку по ту сторону
оконца - Славка отклонился назад и стоял натянутый, невесомый,
отвернувшись от того, под кем только что разверзлась земля. Как в себе
самой почувствовала она ворвавшуюся в его мозг боль, цепенеющие мускулы,
неподвижные, устремленные в одну точку расширенные зрачки. Метнулась к
нему, обняла, наскоро закончила:
- Ты, Драч, не мог не прийти, соблазн был слишком велик покончить с обоими
разом. Оставайся, подлюга, и запомни: ты - не человек. Тебя нельзя судить
по человеческим законам. Идем, Стрижик.
Подбородок у Кондратенко уже ушел в топь. Но мольбы не было в глазах
предателя. Только ненависть. Жгучая, ненасытная ненависть, которая не
помещалась в теле и которую не могла выдержать земля.
Бабка Нюра закутала мальчика с головой своим платком, потянула, вынуждая
его идти непослушными, деревянно переступающими ногами.
Лес вздохнул от набежавшего ветерка. Где-то скрипнула, расправляя ветки,
старая осина.

4