"Феликс Дымов "Слышу! Иду!"" - читать интересную книгу автора

бантик, поедем в гости"). Не лицо - сущее наказание! Ну кто доверит
серьезную роль человеку с такой физиономией? Еще шута - куда ни шло. Но
Гамлета?!
А он играл. И Гамлета, и Лира, и Отелло, и Яго - именно так, и Отелло
и Яго, самых своих любимых героев. Ну, а когда не Шекспир, то все равно
кого играть. Потому внятно, без творческих мук, с хорошо дозированной
самоотдачей оживлял он своих современников в современных спектаклях. Легко
в таких ролях быть щедрым: что ни вкладывай, все твое, что ни вложил - все
заметно. Да вот поди: с годами притупляется приспособляемость. Уже и руку в
простом движении не поставить. И настоящего хочется...
Проще простого все объяснить возрастом. Ну, не старостью, нынче
пятьдесят два - какие наши годы? Только-только обретаешь квалификацию.
Недаром про человеческий век говорят: "Тридцать - учение, тридцать -:
увлечение, тридцать - за лычки, тридцать - по привычке..." Чего ж тебе,
чудику, не хватает? Откуда отяжеление, ожирение ума? Отчего в любимых
героях по-прежнему легко и привольно? И повтор не в укор, и привычки не
тягостны?
Моричев расколол рукой водное зеркало вместе со своим отражением. Для
актера да разве еще для писателя собственная персона - инструмент, которым
они обрабатывают мир. Неплохо сказано, дружище, сделай в памяти зарубочку!
Гельвис поднялся по ступенькам, уселся на низкий, теплый, как кора
дерева, парапет. Мимо на одной ножке проскакала снизу вверх та самая
скуластая девчонка, Невдалеке, у колонки киоска-автомата топтался
нескладный юноша с букетом - длинный, сутулый, с лошадиным лицом, торчащей
из воротника шеей, с непомерными руками и ватными коленями. Делая вид, что
сосредоточенно изучает башенку индивидуальных дирижаблей, он загораживал
цветы нелепо оттопыренным локтем и не пытался скрыть, как они его
тяготят...
Гельвис пожалел влюбленного великомученика - дома надо сидеть с таким
комплексом неуверенности, а не на свидания девушек приглашать! Распрями его
сейчас - совсем же другой человек получится! И статный, и спортивный...
Примчался часа за два до срока и мается. Еще немного, и парень совсем
отсыреет. Увидит девушка мокрую курицу - то-то счастьем назовет, всю жизнь
мечтала! Нет, этого допустить нельзя...
Ну-ка, молодой-застенчивый, стань как следует. Прочней, прочней, не
сопротивляйся. Разверни ножку, утверди ее на грешной земле. Теперь этот
нелепый локоть - ну, кто так цветы держит? Ослабь хватку, букет раздавишь.
И локоть подожми. Не горбись, не сутулься. Да расслабься же наконец,
упрямец! Свободней. Еще свободней. Длинно выдохни. И растай, распадись - и,
снова собравшись, воспари над миром... Какой неандерталец выдумал, что
любовь требует жертв? Любовь красоты требует!.. Ай да я, ай да Моричев!
Принимай, парень, свое тело обратно. Праксителя на тебя нет. Родена. А
также Киреева и Ли Букамарры! Я что ж? Я так, дилетант... Но все же кое-что
можем, по-живому работать не легче... Человеком смотришься!
Словно художник, Гельвис склонил голову к плечу. Нет, и впрямь хорош
бывший гадкий утенок.
Гельвис встал - и почувствовал щекой чей-то взгляд. Проверяя себя,
шагнул вперед - взгляд не отпускал. Он медленно обернулся.
На лестнице у воды, спиной к реке, стояла девушка. Светловолосая. До
смуглоты загорелая. В шортиках, блузке с короткими рукавами, на талии -