"Илья Зверев. Второе апреля (Рассказы, повести и публицистика)" - читать интересную книгу автора

Я забрал - пусть хорошие люди выпьют - и ушел с этой поганой базы.
Поздно мне учиться такому.
Звоню ему по делу через неделю. "Он занят, - отвечают. - На
партбюро". И я себе вдруг представил, как он там встает и читает людям
мораль: выполнение, семилетка, вперед. Очень живо себе представил. И меня
прямо перевернуло. Доказать про него ничего не мог, но набить ему морду мне
очень хотелось.
Как это получается? Рядом же с ним работают монтажники. Правильные
люди. Друзья, товарищи и братья.
Работа пыльная и не денежная. На высоте. Если оттуда полетишь, то --
"прощай, друг, вечная тебе память!". Жизнь цыганская - нынче здесь, завтра
там. И все по доброй воле, все с открытым сердцем. А рядом существует вот
такая мразь. Ведь существует.
Стал я пробивать все, что надо, в более высоких сферах. Там начальники
были почему-то очень похожи друг на друга. Видно, какой-то главный начальник
снабжения подбирал их по своему образу и подобию. Они. были полные, но
квадратные, со спокойными такими, властными лицами. Они носили длинные
пальто с серыми каракулевыми воротниками и каракулевые ушанки с кожаным
верхом. Они мне говорили:
- Не обобщайте. Давайте конкретно, что вам надо.
Потом большие начальники говорили: "Хорошо, я подскажу товарищам", а
небольшие: "Хорошо, я дам команду". В общем, что мне требовалось - я как-то
вырывал.
Но в принципе ничего не менялось. Только мне становилось хуже. Каждую
ночь меня будило сердце. Проснусь, пососу валидола и уже до самого утра
заснуть не могу. Лежу в темноте и сочиняю речи. Блестящие, надо вам сказать,
речи, тонкие, остроумные, разящие наповал. Но, к сожалению, когда приходило
время их произносить, получалось гораздо хуже, просто плохо получалось. В
кабинетах я терялся перед толстозадым спокойствием и просто кричал разные
лозунги. А лучшие свои сарказмы вспоминал потом, уже на обратном пути.
Склероз!
Словом, я не победил. И ушел на пенсию. Монтажники прекрасно меня
проводили. Подарили палехскую шкатулку "Иван-дурак и царь-девица". И еще
серебряный кубок из магазина "Спорттовары", прямо как какому-нибудь
многоборцу. И говорили прекрасные теплые речи, которые-простите мою
самонадеянность - показались мне в общем искренними. Кажется, в самом деле
они мне отвечали взаимностью...
... Часа полтора мы со Смирновым просидели в красном уголке. Потом нас
спугнули ребята, притащившие еще два плаката: "Тов. Баландин! Комсомольский
штаб предупреждает..." и "Тов. Баландин! Наше терпение лопнуло!" На другой
день мы долго гуляли у речки, разговаривали - вернее, Смирнов рассказывал.
Потом я побывал у него в гостях на временной поселковой квартире {пустая
комната, на полу гора книг, хороший приемник "ВЭФ" и походная кровать, к
стене пришпилена открытка. - Ренуар "Актриса Самари"), Потом мы встречались
еще раз двадцать - то на площадке, то в конторе "Энергомонтажа"; то в
столовой. И он каждый раз что-нибудь вспоминал.
Старые монтажники тоже рассказали мне много интересного- как он в 42-м
году за два месяца смонтировал котел на Урале, и как он в 29-м году
переспорил всемирную фирму "Бабкок-Вилкокс", и сколько героев и лауреатов
он. выучил. Но, честно говоря, все эти героические факты ничего не могли