"Георг Мориц Эберс. Homo sum" - читать интересную книгу автора

а не в кругу веселых товарищей и услужливых распутниц, за кубком и в венке
из тополя, тогда мне часто казалось, что я иду по краю какой-то черной
пропасти или что все как-то пусто и глухо во мне самом и вокруг меня. По
целым часам я мог глядеть на море, и когда волны вздымались, чтобы снова
опускаться и совсем исчезать, тогда я часто думал, что я сам похож на них и
что будущность моего ничтожного настоящего простое ничто. Боги наши имели
для нас уже мало значения. Мать приносила жертвы то в том, то в другом
храме, смотря по требованиям дня; отец принимал участие в празднествах, но
смеялся над верованиями толпы, а брат мой говорил о "первобытном едином" и
имел дело с разными демонами и магическими формулами. Он держался учения
неоплатонических мудрецов, которые для моей бедной головы казались то
непостижимо глубокомысленными, то необычайно глупыми. Кое-что из его слов
осталось у меня еще в памяти и стало мне понятным только здесь в
одиночестве. Искать разумного вне нас не имеет смысла: высочайшая же степень
в том, чтобы разум видел в нас самого себя. И вот каждый раз, когда мир
погружается для меня в ничто, и я живу в Господе и держу Его и чувствую
только Его, я все припоминаю то учение. Как все те безрассудные вокруг меня
искали и прислушивались к истине, которая громко провозглашалась тут же
возле них!
Христиане встречались уже повсюду, и в то время им не приходилось
скрываться; но я не имел с ними ничего общего. Только два раза встречался я
пока с ними на своем пути. Раз был немало раздосадован, когда на ипподроме
мои кони были побеждены конями какого-то христианина, получившими
назарейское благословение, а другой раз мне стало так странно на душе, когда
я сам получил такое благословение от одного из гаванных рабочих, у которого
я спас сына, упавшего в воду.
Прошли годы. Родители мои умерли. Последний взор матери был обращен на
меня, ибо она меня любила более всех своих детей. Говорили также, что я
похож на нее; я и сестра моя Арсиноя, которая вскоре после смерти отца вышла
замуж за префекта Помпея.
При разделе имущества я предоставил брату фабрики и всю торговлю, даже
и городской дом, хотя имел на него право как старший. Зато я взял себе виллу
за Канопскими воротами и наполнил там конюшни благородными конями, а
кладовые - таким же благородным вином. Вино мне было необходимо, ибо дни
проводились в банях и в палестре, а ночи в попойках, то у меня, то у друзей,
то в какой-нибудь из гостиниц в Канопе, где наши пиры оживлялись пением и
танцами прелестных гречанок.
"Какую связь имеют эти поприща величайшей мирской суеты с твоим
обращением?" - спросишь ты. Слушай дальше! Саул пошел искать ослицу своего
отца и нашел царский венец. Как-то раз мы опять поехали туда в наших
раззолоченных лодках, и лесбийка Архидика устроила нам в своем доме пир,
такой пир, какой даже в Риме едва можно было бы устроить.
Со времени взятия нашего города при Диоклетиане, после восстания
Ахиллея, императорские войска, прибывшие в Александрию, вели себя очень
заносчиво. Между моими друзьями и несколькими молодыми офицерами из римских
патрициев происходили уже давно неоднократные стычки из-за лошадей, женщин и
уж не помню из-за чего, а теперь случилось так, что мы как раз встретились с
этими господами в гостинице Архидики.
Дело дошло до колкостей, офицеры отвечали на них по-своему, наконец
посыпались оскорбительные слова и даже, так как и они, и мы были разгорячены