"Георг Мориц Эберс. Homo sum" - читать интересную книгу автора

сел на ложе Ермия, чтобы не спать всю ночь.
Но Стефан не мог заснуть, а когда друг подошел к нему, чтобы подать
лекарство, он сказал:
- Жена какого-то галла оказала мне благодеяние, и все-таки вино это
было бы мне благодетельнее, если бы оно было не от галла.
Павел взглянул на него вопросительно, и хотя в пещере царил полный
мрак, однако Стефан почувствовал этот взгляд и сказал:
- Я не имею злобы ни на кого и люблю ближнего. Тяжкие огорчения
претерпел я, но я простил, простил от всего сердца. Только одному человеку я
готов пожелать зла, и этот человек - галл.
- Прости и ему, - просил Павел, - и не отгоняй от себя сон горькими
мыслями.
- Я не устал, - воскликнул больной, - а если бы ты испытал то, что было
со мною, то и ты не находил бы покоя по ночам!
- Я знаю, знаю, - успокаивал его Павел. - Какой-то галл соблазнил твою
бедную жену оставить твой дом и своего ребенка.
- А как я любил Гликеру! - простонал больной. - Она жила у меня не хуже
царицы, и чего бы она ни пожелала, все я умел исполнить еще прежде, чем она,
бывало, успеет высказать свое желание. Сотни раз она говорила, что я слишком
добр и слишком слаб, и что ей ничего не остается желать. И вот попал к нам в
дом тот галл, человек неприятный, как кислое вино, но красноречивый и с
огненными глазами. Как он опутал Гликеру, этого я не знаю и не хочу знать.
Пусть он мучится за то в аду! За бедную погибшую женщину я молюсь и денно и
нощно. Она подверглась каким-то чарам, и сердце ее все-таки осталось в моем
доме; ибо там ведь осталось ее дитя, она так любила Ермия и мне была предана
всей душой. Но как могучи были, значит, эти чары, которые могли заглушить
даже материнскую любовь! Бедный я! Бедный! Любил ли ты какую-нибудь женщину,
Павел?
- Тебе надо заснуть, - уговаривал Павел. - Разве можно прожить полвека,
не испытав любви? Но больше я не скажу ни слова, а ты прими лекарство,
которое прислал тебе Петр.
Лекарство сенатора подействовало сильно; больной заснул и проснулся уже
тогда только, когда полный дневной свет освещал пещеру.
Павел все еще сидел возле него и, помолившись вместе с ним подал ему
кувшин, который Ермий, прежде чем уйти в оазис, наполнил свежей водой.
- Мне хорошо, - сказал старик. - Лекарство помогло; спал спокойно и
видел приятные сны, а ты бледен и истомлен.
- Я? - спросил Павел. - Я ведь всю ночь пролежал.
А теперь дай ненадолго выйти на воздух.
С этими словами он вышел из пещеры.
Как только Павел скрылся от глаз Стефана, то вздохнул всей грудью,
потянулся и потер горячие глаза, потому что испытывал такое чувство, точно
песок набрался у него под веками, которых он не опускал уже трое суток.
При этом его томила страшная жажда, так как за все это время губы его
не прикасались ни к пище, ни к питью.
Руки его начали уже трястись, но слабость и томление, которые он
ощущал, наполнили его тихой радостью, и он охотнее всего уединился бы в
своей пещере, чтобы уже не впервые предаться мечтанию, будто он висит на
кресте и истекает кровью из пяти ран Спасителя.
Но Стефан позвал его и, не медля ни мгновения, Павел тотчас же вернулся