"Георг Мориц Эберс. Тернистым путем (Каракалла) " - читать интересную книгу автора

золотое вышиванье, и взгляды отца и дочери, долго не встречавшиеся,
встретились снова. Птицы тоже встрепенулись, и скворец, остававшийся
спокойным с тех пор, как занавеска прикрыла тенью его клетку, крикнул:
"Олимпия!"
Мелисса встала и, окинувши быстрым взглядом мастерскую, пошла к двери.
Пусть входит кто хочет!
Да, если бы братья, которых она ждала, даже привели с собою
какого-нибудь товарища или любителя искусства, пожелавшего посмотреть на
работу ее отца, этой комнате не приходилось бояться ничьего испытующего
взгляда. В безукоризненном порядке своей собственной внешности Мелисса была
тоже так уверена, что только слегка поправила свои темные волосы и невольным
движением руки потянула вниз платье, схваченное поясом.
Так же опрятна и лишена всяких украшений, как дочь Герона, была и его
мастерская; но она казалась слишком большою для своей цели. Рабочий стол,
вместе с резчиком, который сидел за ним, точно прикованный, и все его
принадлежности - маленькие инструменты в футлярах, полка, где помещались
раковины, куски оникса и других полублагородных камней, желтые шары
киренейского воска для моделей, куски пемзы, склянки, коробочки, чашечки -
занимали поразительно малую часть этой обширной комнаты.
Как только Мелисса переступила через порог, художник выпрямил свою
широкоплечую, сильно развитую фигуру и поднял руку, чтобы отшвырнуть в
сторону хрупкий инструмент, которым он только что работал, однако же
одумался вовремя и осторожно положил его рядом с другими.
Но подобное самоограничение, по-видимому, было тяжело для этого
сильного мужчины, потому что вслед за тем он бросил злобный взгляд на
спасенный инструмент и презрительно толкнул его рукой.
Затем художник повернул к двери загорелое, обрамленное седыми
спутанными волосами и бородою угрюмое лицо с угрожающим выражением.
Дожидаясь посетителя, которого Мелисса приветствовала за дверью, он
выпрямился, откинул свою большую голову назад и сильно выдвинул вперед
могучий изгиб груди, точно ему предстояла борьба.
Мелисса вернулась в мастерскую, и юноша, которого она держала за руку,
не мог быть никем другим, как только сыном Герона. Каждая черта его лица
выдавала кровное родство между ними.
Оба имели черные глаза, головы обоих были сформированы хорошо и в
крупном стиле; даже в росте один нимало не уступал другому, но между тем как
лицо сына сияло жизнерадостностью и при своей особенной юношеской прелести,
по-видимому, было создано и выхолено, для того чтобы привлекать симпатию
мужчин и женщин, лицо отца выражало скуку и одичание. Казалось даже, что
вошедший возбудил его гнев, потому что на веселый привет сына он отвечал
только упреком: "Наконец!" - и не обратил внимания на протянутую к нему руку
юноши.
Но, по-видимому, Александр был приучен к подобным приемам. Он не
обратил внимания на дурное расположение духа старика и, с грубоватою
дружескою фамильярностью хлопнув его по плечу, подошел бодро и непринужденно
к рабочему столу, взял маленькие тиски с почти вполне отделанным камнем,
выставил его на свет и, внимательно посмотрев на него, сказал:
- Прекрасно сделано, старик, тебе давно не удавалось произвести
что-нибудь изящнее этого.
- Дрянь! - отвечал отец; но сын засмеялся.