"Игорь Ефимов. Седьмая жена" - читать интересную книгу автора

собственного достоинства.
Антон сказал, что человек, который не смеет высунуть носа на улицу,
позвонить по телефону, человек, у которого нет ни одного ключа в кармане,
потому что ему нечего отпирать или запирать, человек, который вот уже третий
день мучается зубной болью, потому что ему стыдно попросить денег на
дантиста, такой человек о достоинстве и не помышляет, но тем-то он и опасен,
потому что ему ничего не стоит выйти на улицу и пойти за деньгами на
телеграф все пять миль пешком, невзирая на палящее солнце.
Теща-3 сказала, что деньги деньгами, но если он попытается арендовать
машину, используя свои водительские права, имя его полетит от компьютера к
компьютеру и очень скоро попадет в один из трех штатов, где его разыскивают
за неуплату долгов, после чего полиция Вашингтона будет немедленно оповещена
о необходимости задержать такого-то джентльмена, едущего в таком-то
автомобиле.
Антон задумался над ее словами. Боль в десне тронулась с места и пошла
рывками одолевать очередной подъем. Спаниель Сэр спрыгнул с кресла, подошел
и сел перед ним, наклонив голову ухом до пола.
Антон услышал сдавленное рыдание.
Теща-3 смотрела на него светлым выжидающим взглядом.
Тогда он понял, что плачет сам.
За десять месяцев затворничества во флигеле он успел забыть, как опасно
бывает захотеть чего-то. Сильно захотеть. Змеиная головка надежды с шипением
уползала обратно в нору.
Теща-3 пришла силуэтом от окна, села на ковер рядом с Сэром. Сдвоенная
нитка красного стекляруса вилась по ее черной блузке, как ночное шоссе,
которое различаешь в окне, перелетая последние холмы перед аэродромом. У
него всегда было чувство, что стареть она не боится и чуть не с любопытством
поджидает каждую новую морщину на лице или шее, заранее предвкушая, как с
ней можно будет схватиться, одолеть и приспособить для косметических нужд
автопортрета, рисуемого каждый день заново перед трехстворчатым зеркалом.
Когда она заговорила, ему сразу стало легче, но тут же мелькнул и новый
страх - неужели он так уже повязан, так зависит от нее, то есть не только
уже от ее денег и помощи, а и от слов - тоже? от веревочки, которой она
крутит людей направо и налево, то слезами, то улыбками, налево и направо?
- ...Ну пусть я перехватила, пусть перегнула палку, не такие уж они
быстрые, может, и не найдут тебя на короткой дороге до Вашингтона, но дело
ведь не в этом, не потому тебе нельзя уезжать, а потому, что жалко до слез
прерывать растительный процесс, с тобой что-то важное происходит все эти
месяцы, ты, может, не замечаешь, а мне со стороны видно, это какое-то
преображение, только не говори мне, что я опять лезу с церковными бреднями,
тебя явно испытывают свыше, ты сейчас - как Иов в пустыне, хотя я, конечно,
стараюсь, чтобы у тебя пустыня была с комфортом, с ванной и холодильником,
зато с советами, как те друзья, не лезу и других не подпускаю, и, может
быть, напрасно я это делаю, может, меня Бог накажет, чтобы помнила Писание и
не вмешивалась в Его дела, когда Он так ясно показывает, что готовит тебя
для чего-то специального, когда сыплет на твою голову несчастье за
несчастьем, совсем уже почти в порошок растер на дне своей ступки, но что-то
ведь из этого порошка вылепляется, вот и дар речи ты вдруг обрел, этого же
никогда у тебя не было, хотя язык-то с юности был подвешен неплохо, иначе
как бы ты продал свой миллион страховок, как бы завлек всех своих жен и не