"Игорь Ефимов. Архивы Страшного суда" - читать интересную книгу автора

- В ней только половина эстонки. Мать русская, мужья были русские, и
говорит она по-русски лучше, чем тебя.
- Половина, говоришь, - вдруг развеселился Валентин. - Это которая же -
верхня, нижня? А? Ну, скажи? И тогда уговоримся: если она нам достанется в
темном углу, эстонская половина - тебе, русская - мне. Годится? Ну? Так
какая?
Усмехаясь и покачивая головой, сержант взял руку приплясывавшего перед
ним человечка, вынул из нее автомобильные ключи, пошел к дверям.
- Верхняя? Нижняя? Русская? Эстонская?
Валентин пришел в такой раж, что сорвал шляпу, бросил ее на пол и
наступил ногой.
Сержант натянул поверх свитера промасленный ватник, повесил через плечо
связку водопроводных кранов.
- Гаси-ка на минуту свет, пока я буду выходить.
Он ушел. Валентин еще некоторое время покружил в темноте по вагончику,
бормоча на все лады свою шутку и восхищенно всхлипывая, но в то же время
привычно проверяя все мелочи. Занавески на окнах? Задернуты.
Приемник-передатчик? Включен на нужную волну. Время сдачи дежурства в
журнале? Отмечено.
Призрачный силуэт человека в палисаднике переместился по экрану, устало
опустился на край песочницы, подпер голову руками.
Мальчик у освещенного стола как-то странно вытянулся, закинув лицо к
потолку. В окуляре перископа маячило его беззащитно-белое горло.
Безлюдная улица по-прежнему тихо обтекала вагончик снаружи, несла и
уносила звоночки дальних трамваев, глухой шум портовых лебедок, хлопки
выпускаемого пара.

2

Мальчик медленно открыл глаза, подтянулся в кресле. Сел прямо.
Отголоски последней сладкой судороги словно бы стекались обратно к чреслам,
превращались в слабо ноющую боль. Голова кружилась. Он осторожно высвободил
руку с намокшим платком, застегнулся, побрел в ванную. Отстирывая платок под
теплой струей, всматривался почти с ненавистью в свое раскрасневшееся
круглое лицо и вел тот бесконечный диалог с самим собой, который оплетал все
его мысли последние два года.
"Ну что, опять? - Этого больше не будет. - Да уж три раза, на сегодня
хватит. - Второй можно не считать, я почти спал. - Сон тебе не помеха. -
Этого не будет ни завтра, ни послезавтра. - Слыхали, слыхали. - В конце
концов, все это делают. - Все, да не все. - Если не делать, можно сойти с
ума. - А если делать? - Я найду себе девчонку, и мы будем с ней это делать
нормально. - Кого ж это? Говорову из восьмого "Б"? Она, конечно, глазами
тебя ест. Но ведь и пахнет при этом - не подойти. - Я найду. И может, даже
женюсь. - В свои шестнадцать неполных? - Говорят, по специальному разрешению
можно. - Специальное разрешение? Потому что рука слишком устала? - Я буду
ждать, если надо, и два года. - Толик Моргенсон вот не дождался".
Это был уже удар ниже пояса. Он скомкал платок и с яростью швырнул его
в зеркало. Вспоминать о Толике было все еще очень страшно. Так страшно, что
можно было пойти на все. Даже на то, чтобы сделать это еще раз. Лишь бы
заглушить страх, отвлечься.