"Игорь Ефимов. Архивы Страшного суда" - читать интересную книгу автора

другом, с Викторией не связанном. О том, например, кончатся ли мамины
метания, страхи и внезапные исчезновения, если ей удастся встретиться с этим
иностранцем; или как было бы хорошо, чтобы в решительный момент именно он,
Илья, догадался, откуда грозит главная беда, и отвел ее; или о том, что
неплохо было бы, спасаясь от тех, кто следит за ними, ворует чемоданы с
книгами и тому подобное, переехать вот сюда, в такой город, где на одной
этой площади больше знаменитых
домов мест и имен, чем во всем их провинциальном Таллине.
Да, но если переезжать, это значит - жить в одном городе с Викторией.
И каждый день рисковать столкнуться с ней.
И ходить, так же озираясь, как он ходил, сбежав из квартиры на
следующий день, проснувшись в пять утра, прокравшись по коридору, выбравшись
в пустой, обесцвеченный белой ночью город. И потом, пошлявшись неизвестно
где, голодный и усталый, поздно вечером, высмотрев, что в окнах темно, так
же крадучись, вернулся, пробрался в свою комнату и лежал, затаившись под
одеялом, - весь слух и ожидание. А когда хлопнула дверь, когда прошли по
коридору осторожные каблучки, то уже и не слух даже, а одна открытая голая
кожа, которая каждой клеточкой своей вопила, ждала, требовала, чтобы эта
женщина - да, именно она и никакая другая - пришла сейчас и чтобы все было,
как накануне.
"Но, может быть, это у всех так, - пытался успокаивать он себя, пятясь,
задвигаясь в спасительную гущу "всех". - Может быть, не в том дело, что
первый раз и что я маньяк ненормальный, или что она выглядит посмешищем, или
еще что. Может быть, просто привыкаешь с детства жить в дурацких мечтах, что
все они для тебя, что всех можешь полюбить, заполучить. Кого легче, кого
труднее - это неважно, но так или иначе все они где-то рядом, в твоих
владениях. А когда случается первый раз на самом деле, - да нет, не
любовь! - какая тут еще любовь, - замолчи, не смеши меня, - и так вот
долетает волна до самого сердца, то вдруг впервые что-то до тебя доходит,
какое-то изначальное правило, что ли: когда появится одна, остальных всех
отнимут. И все твое великое любовное царство-государство, в котором привык
жить, тоже сузится в пятачок. Отдать его - и это за одну несчастную
Викторию? Да, может, поэтому первый раз такой страшный. Не потому, что не
вышло, не сумел как следует (а как следует?) - мало ли, можно пробовать еще
и еще, - а потому, что это правило проклятое приоткрывается: либо царства
лишаться, либо волны. И многие просто не выдерживают этого жуткого выбора,
не хотят под таким условием. Может, и Толик Моргенсон?..."
Он вдруг понял, что если немедленно не вынырнуть из бездны
теоретизирования, то и последние туристы из подъехавшего автобуса исчезнут в
дверях гостиницы.
Женщина испуганно подтянула к себе детскую коляску, сторожиха
уставилась на сбитую в прыжке голову хризантемы и дернула к губам свисток,
таксер тормознул и высунул в окно кулак...
Долговязый джентльмен уже поднимался по пышной лестнице, помахивая
ключом, задрав свою лошадиную улыбку к росписи потолка.
- Мистер Силлерс? Вы мистер Силлерс? - Илья дышал тяжело, но все же
старался держать нижнюю губу чуть выпяченной вперед, как его учили, чтобы
английские слова соскальзывали по более привычному для них спуску. - Я сын
Лейды Ригель. Она не сможет увидеться с вами в Таллине. Поэтому приехала
заранее сюда... Если вы хотите видеть ее, идите за мной. Да, прямо сейчас,