"Игорь Ефимов. Архивы Страшного суда" - читать интересную книгу автора

разрезал пространство от окна до пола дымящимися полосами. Она огляделась,
задвинула щеколду на дверях, подошла к столу, поставила на него сумку.
Фанерная переборка была оклеена новыми газетами, и только в одном месте,
пожалуй не без умысла, были оставлены старые, разной степени пожелтелости,
выглядывавшие друг из-под друга, так что все вожди на портретах, правившие
страной последние пятьдесят лет, забыв свои распри, заговоры, разоблачения,
убийства, оказались рядом и дружно слали зрителю свои неумелые деревянные
улыбки.
Она открыла сумку. Вынула большую конфетную коробку, извлекла оттуда
портативный магнитофон. Опробовала его.
- Тринадцатое октября, воскресенье, деревня Волохонка, проверка.
Нарочито обесцвеченные лабораторные слова звучали странно, отражаясь от
грубых бревенчатых стен. Затем из сумки появилась спиртовка, за ней спички,
стерилизатор, коробка с хирургическими инструментами, несколько бутылочек.
Пальцы ее уверенно находили в полумраке нужные вещи. Синее пламя спиртовки
прыгнуло вверх с едва слышным хлопком, но, придавленное сверху дном
стерилизатора, распласталось, пожелтело. Вслед за ланцетом в закипающую воду
нырнул инструмент, похожий на большой нержавеющий гвоздь.
Вода кипела. Она расстегнула пальто, высоко подняла передний край юбки,
села на лавку. Всмотрелась в кожу бедра, белевшую над краем чулка. Слева от
подвязки поблескивал едва заметный шрам. Она потрясла бутылочку со спиртом,
стала протирать справа. Потом взялась за йод, но передумала, отставила в
сторону. На протертом участке узор жилок в глубине проступал особенно ясно.
Она взглянула на часы, подождала еще немного и выключила спиртовку.
Вскрыла гигиенический пакет, достала оттуда плотную марлевую прокладку. Едва
дождавшись, когда остынет, извлекла блестящий гвоздь, обернула тупой конец
прокладкой. Острый обмакнула в спирт, подержала там. Потом прижала к коже и,
сморщившись и закусив губу, с напряжением наклоняясь вперед, будто ей нужно
было удерживать на месте протестующее и вырывающееся тело, провела длинную
рваную черту.
Кровь проступила сперва в нескольких точках и вдруг заполнила белую
бороздку сплошной вспухшей чертой. Стараясь не размазать ее, она начала
поспешно собирать в сумку все разложенное на столе. Дымящуюся воду из
стерилизатора вылила прямо в щель в полу. Ланцет уже поостыл - его можно
было взять рукой. Передвинувшись так, чтобы свет из оконной щели упал прямо
на ранку, она всмотрелась, разглядела то место, где кровеносный сосуд нырял
под царапину, как ручей под мост, и, негромко охнув, вдавила лезвие в точку
пересечения.
Кровь ударила фонтанчиком.

2

- Ох, лихо мое, ох, Игнатьевна, - да как же ты так? чем же? Ох,
батюшки-светы, а у меня и бинта нет чистого... Да ты садись пока и ногу
подними, повыше держи... Ох ты, крови-то сколько!
- Вот так оно, так всегда со мной, Борисовна. Неудачливая я - хуже нет.
И в прошлом году руку вывихнула, и в запрошлый год ребро на лыжах сломала. А
бюллетеня мне ни в те разы не дали, ни сейчас не дадут. Потому -
воскресенье.
- Погоди ты, погоди, где-то была у меня тряпица чистая... сейчас... не