"Валерий Ефремов. Плевое дельце на двести баксов " - читать интересную книгу автора

кого-то, только и всего. Так, значит, получку тебе не дали... А я-то хотел у
тебя полтишок стрельнуть. Отдал бы послезавтра... Может, наскребешь
как-нибудь? - И он вперил в меня страдальческие глаза.
- Сейчас чего-нибудь придумаем.
Осчастливленный Леха ушел, судорожно сжав в ладони пятьдесят рублей, а
я опять погрузился в нелегкие раздумья, которые вновь прервал звонок, на
этот раз телефонный.
- Ты вроде сегодня выходной? - осведомился Толян.
- Верно. Я вчера дежурил, теперь выхожу на службу только послезавтра.
- Я сейчас недалеко от твоего дома. Хочу заскочить к тебе на пару слов.
Разговор не телефонный.
Я этому не особенно удивился: поскольку Толян был ранее связан с
криминалом, у него невольно выработался навык чрезмерной скрытности, и
теперь все разговоры у этого парня - не телефонные.
А я, в общем-то, его звонку обрадовался: Толян многое для меня сделал и
был единственным в Москве человеком, с которым я мог говорить без всяких
купюр. Короче, я считал его настоящим другом, и он меня, по всему видно,
тоже.
Пожалуй, именно Толяну я могу рассказать все как есть о происшествии у
"Шейханы", и именно Толян может дать мне дельный совет в этой трудной
ситуации. Человек он ко всему прочему бывалый, да и старше меня лет на
семь-восемь.
Ну а если ничего путного мой приятель мне и не скажет, то хоть душу
близкому человеку изолью - все полегче будет...
Толян появился очень быстро, и на нем, что называется, не было лица.
- Пойдешь к итальянцам - передай, что меня сегодня не будет, - сумрачно
объявил он.
А ведь действительно, сегодня вторник - именно по вторникам у нас
происходят еженедельные собрания в коммуне. Ничего особенного - просто
каждый рассказывает, как он провел неделю, сколько понаделал добрых,
богоугодных деяний. В общем, тоска смертная.
Но собрания эти пропускать не рекомендуется - меня, например, могут
запросто отчислить с курсов "Сименса". Толяну легче - он уже проникся
религиозной идеей и ходит к итальянским миссионерам, можно сказать, по
велению души и зову сердца.
- А что стряслось? Ты чего-то неважно выглядишь. Захворал никак?
- Кореша моего замочили, - горестно произнес мой приятель.
- Когда? Где?
- Вчера вечером у вашей "Шейханы".
Час от часу!
Я никогда толком не понимал выражение "блудливые глаза", но,
инстинктивно отведя взгляд в сторону, увидел свое лицо в большом настенном
зеркале, и мне это малопонятное словосочетание сразу показалось ясным,
простым и удивительно точным.
- Как же это случилось? - глухо спросил я со слабой надеждой, что дело
идет о каком-то ином, не связанном с теми четырьмя братками эпизоде.
- Взорвали их прямо в джипе. Санчо и еще троих. Санчо потом слепили из
сорока восьми частей его тела. И чего моего корефана туда с братанами
понесло?! - И Вован в неподдельном горе стукнул увесистым кулаком по
собственной ладони. - Узнаю, кто эту подлянку сотворил, своими руками башку