"Сергей Эфрон. Автобиография. Записки добробольца " - читать интересную книгу автора

ОКТЯБРЬ (1917 г.)


"...Когда-б на то не Божья воля,

не отдали-б Москвы!"[5]


Это было утром 26 октября. Помню, как нехотя я, садясь за чай,
развернул "Русские Ведомости" или "Русское Слово",[6] не ожидая, после
провала Корниловского выступления, ничего доброго.[7]
На первой странице бросилась в глаза напечатанная жирным шрифтом
строчка:
- Переворот в Петрограде. Арест членов Временного правительства. Бои на
улицах города.
Кровь бросилась в голову. То, что должно было произойти со дня на день,
и мысль о чем так старательно отгонялась всеми - свершилось.
Предупредив сестру (жена в это время находилась в Крыму), я быстро
оделся, захватил в боковой карман шинели револьвер Ивер и Джонсон и полетел
в полк, где, конечно, должны были собраться офицеры, чтобы сговориться о
ближайших действиях.[8]
Я знал наверное, что Москва без борьбы большевикам не достанется.
Наступил час, когда должны были выступить с одной стороны большевики, а с
другой - все действенное, могущее оказать им сопротивление. Я недооценивал
сил большевиков, и их поражение казалось мне несомненным.
Мальчишеский задор, соединенный с долго накапливаемой и сдерживаемой
энергией, давали себя чувствовать так сильно, что я не мог побороть
лихорадочной дрожи.
Ехать в полк надо было к Покровским воротам трамваем. Газетчики
поминутно вскакивали в вагон, выкрикивая страшную весть. Газеты рвались
нарасхват. С жадностью всматривался я в лица, стараясь прочесть в них, как
встречается москвичами полученное известие. Замечалось лишь скрытое
волнение. Обычно столь легко выявляющие свои чувства - москвичи на этот раз
как бы боялись выказать то или иное отношение к случившемуся. В вагоне
царило молчание, нарушаемое лишь шелестом перелистываемых газет.
Я не выдержал. Нарочно вынул из кармана газету, сделал вид, что впервые
читаю ее и, пробежав несколько строчек, проговорил громче, чем собирался:
- Посмотрим. Москва - не Петроград. То, что легко было в Петрограде, на
том в Москве сломают зубы.
Сидящий против меня господин улыбнулся и тихо ответил:
- Дай Бог!
Остальные пассажиры хранили молчание. Молчание не иначе мыслящих, а
просто не желающих высказаться.
Знаменательность этого молчания я оценил лишь впоследствии.
Мрачное старое здание Покровских казарм. Перед казармами небольшой
плац. Обычный будничный вид. Марширующие шеренги и взводы. Окрики и зычные
слова команды.
- Взво-о-од кру-у-гом! На пра-а во! "Голову выше!", "Ноги не слышу!" и
т. д. Будто бы ничего и не случилось. В то время как почти наверное уже
завтра Москва будет содрогаться от выстрелов.